— Ну вот! Только взгляни, что ты натворила! Все из-за тебя… — сердито проворчала Фенела, нагибаясь за осколками.
Но My не обратила ни малейшего внимания на ее упреки, а вместо этого стояла, по-прежнему уставившись на старшую сестру как на фамильное привидение.
— Фенела, но послушай же, ты только пойми! — умоляла My. — Ведь Илейн и папа — а тут еще ты и ее муж… Ты просто не сможешь так поступить, это было бы слишком чудовищно, слишком!
— Ох, да выбрось ты из головы все эти глупости! — взвилась Фенела. — Хочешь быть умницей — подай-ка мне лучше щетку и миску. Сейчас не время для дискуссий, ясно? Особенно по личным вопросам…
My молча отвернулась, и, когда она возвращалась от буфета с миской и щеткой в руках, у Фенелы вдруг сжалось сердце: губки девочки отчаянно дрожали, а в огромных детских глазах стояли слезы.
Фенела отложила в сторону собранные фарфоровые осколки и обняла сестру.
— My, миленькая моя, ну, не надо, моя хорошая, — сказала она. — Ничего страшного, честное слово: разве что-нибудь решено окончательно? Вовсе нет! Да и, наверное, вообще не будет… слышишь?
My тут же всхлипнула с облегчением.
— Ой, я знала, ты так никогда не поступишь, — пролепетала она. — Кто угодно, только не ты!
Малышка чмокнула сестру в щеку, и Фенела почувствовала, что девчушка вся дрожит.
— Ну-ну, не волнуйся, милая, — успокоила ее девушка.
Фенела старалась говорить как можно увереннее, но замечала, что и ее собственный голос невольно дрожит и срывается от волнения. В мозгу ее неумолимым вопросом билась и билась одна и та же мысль:
«Как мне быть?!»
My, успокоившаяся так же быстро, как успокаивается дитя, испугавшееся вдруг темноты, вновь повеселела, и на личике ее заиграла прежняя безмятежная улыбка. Она взялась за поднос, сервированный для вечернего чая, чтобы отнести его в мастерскую, и, уже в дверях, обернувшись и стыдливо потупившись, сказала:
— Я вела себя как дурочка. Просто слишком близко принимаю к сердцу все, что касается тебя, Фенела. В конце концов, ничего удивительного, что любой мужчина — стоит ему появиться у нас — сразу же влюбляется в тебя. Только маловато их тут бывает — вот беда!
— Господи, да что за чепуху ты несешь! — уже вслед ей крикнула Фенела.
Но как только девушка осталась одна, улыбка мгновенно исчезла с ее губ, и Фенела в отчаянии спрятала лицо в ладони.
— Как же мне быть?! — прошептала она.
Да, вот таких осложнений она никак не ожидала: My выросла слишком ранимой в отношении амурных делишек их злополучного родителя!
Разумеется, My воспримет ее поступок не иначе как предательство, если она, Фенела, хоть каким-либо образом впутается в омерзительные дела, запятнавшие жизнь их семейства и постоянно травмирующие сердечко бедной My.
Рекс и Илейн — между ними существовала связь, и нельзя было не посочувствовать девочке и, собственно говоря, не согласиться с ее точкой зрения…
«И почему только все так получилось?» — спрашивала себя Фенела, подходя к окну.
Постояла, невидящими глазами уставившись в сад и вспоминая сцену в библиотеке, когда она, захваченная властной силой притяжения мужских глаз, впервые испытала этот дикий, непреодолимый порыв страсти.
«Я люблю его! — сказала она себе. — Я не в силах его бросить… не в силах!»
Фенела судорожно сцепила пальцы и твердо знала, что отныне власть Рекса над ней безгранична. Ничего она не жаждала теперь так страстно, как прикосновения его губ и сильных рук, сжимающих ее в своих объятиях; она томилась по звукам его голоса — низкого и срывающегося, когда он зовет ее по имени…
Девушка легонько вздохнула, и тут только до нее дошло, что чайник закипает.