– Не всегда, – тихо возразила она. – Ты умный и доверчивый… но слабый. Тебя легко обмануть… и надо защищать.
– Меня? Защищать? – Он засмеялся и тут же умолк: закололо в боку. – Впрочем, ты права, меня надо защищать, но прежде всего от себя самого. Подскажи, как мне теперь жить после всего этого? Меня же считают предателем!
– А ты себя кем считаешь?
Он подумал, откинувшись на подушки, пожал плечами:
– Я не хотел такого финала… так получилось.
– Неправда, – тихо, но твердо сказала Гертруда.
Маттер посмотрел на нее с удивлением.
– Ты тоже считаешь меня предателем?
– Нет, не считаю. Но ты никогда не думал о последствиях своих поступков. Никогда! Тебе было наплевать, что о тебе думают другие, для тебя всегда существовали только две абсолютные парадигмы: твоя работа и ты сам. Разве не так? Вот и случилось то, что случилось. Вообще удивительно, что ты только сейчас получил этот урок. Провал должен был произойти гораздо раньше, тогда и последствия были бы менее значимы. Но ты привык жить, не оглядываясь на ошибки, а меня никогда не слушал.
– Я работал как проклятый! – с обидой проговорил Герхард. – Я ученый.
– Прежде всего надо оставаться человеком. Я все ждала, когда же ты повзрослеешь, начнешь думать не только о себе, но так и не дождалась. Эксперимент слишком затянулся, его пора сворачивать. Попробуй жить один.
– Что?! – не поверил ушам ксенопсихолог. – Ты бросаешь меня?!
– Да, я решила уйти. Надо было сделать это еще тридцать пять лет назад, тогда и я была бы счастлива.
– Но мы прожили вместе тридцать… э-э, тридцать восемь лет! Разве нам было плохо?
– Тебе было хорошо. Ты делал все, что хотел. А я была твоей рабыней. Все, хватит! – В голосе Гертруды зазвучала непривычная твердость, женщина встала со стула у кровати. – В пакете твои любимые пирожки с вишней, в термосе травяной настой.
– Подожди! – Маттер приподнялся на локтях, все еще не веря в реальность происходящего. – Ты прямо вот так и уйдешь?
Она улыбнулась, грустно и участливо.
– А как надо уходить?
– Ну… собраться… посидеть…
– Спасибо, уже насиделась. А собраться… что у меня есть, чтобы долго собираться? Одно платье, две юбки, уник… Ты ведь за время нашего супружества подарил мне всего один перстень и сережки. Вот и все мое богатство. Прощай, Гера. Может быть, одному тебе будет свободней жить и работать.
Она пошла к двери, взяла сумку у порога, обернулась:
– Казимир заходил несколько раз, просил позвонить ему, когда ты придешь в себя. Позвони ему сам. Мне кажется, он изменился.
– Подожди!..
Дверь открылась и закрылась. Стало тихо. И пусто.
Маттер без сил опустился на подушки и заплакал. Второй раз за всю свою взрослую жизнь. Он вдруг окончательно понял, что отныне будет одинок. Жена ушла, а друзья остались в прошлом. Что ждет его в будущем, думать не хотелось.
Слабость взяла свое. Он уснул.
Проснулся от прикосновения к плечу, с трудом разлепил веки.
На него смотрел Казимир Ландсберг, осуждающе покачивая головой.
– Очухался, алкоголик?
– Я не алкоголик, – запротестовал Маттер. – От меня жена ушла…
– Правильно сделала! Я бы на ее месте бросил тебя ко всем чертям гораздо раньше. Вставай, нечего валяться без дела, пора заняться решением практических задач. Даниил выполнил свои обещания, дал тебе информацию, вот и отрабатывай.
– Я передумал.
– Вот ты такой и есть. Не зря Аристарх не стал тебя убивать и наказывать. Ты сам для себя наказание.
– Откуда ты знаешь, что Аристарх был у меня?
– Его засекла охрана института, да не смогла настичь. Кстати, он и у меня побывал.
– Да? – Маттер пошевелился, сел, потом застыдился своего вида – он был в одних трусах, натянул на колени простыню. – Почему же ты жив?
– Хороший вопрос, – усмехнулся бывший премьер Европарламента. – Сам удивляюсь. Хотя, с другой стороны, зачем ему меня убивать? Я ведь не главный враг Сопротивления, есть ребята покруче.
– Шаламов?
– И над ним стоят… хотел сказать – люди, но вряд ли это соответствует истине. Скорее всего Даниил контактирует с эмиссаром Блэкхоул, а эта тварь – точно не человек. Кстати, какую именно информацию тебе дал Шаламов?
– Тебе это важно знать?
– Не так важно, сколько интересно.
– О фрактальных звездных кластерах… о кубоидах… о странных аттракторах… о скором начале Большой Войны между кубоидами и Блэкхоул. О второй сети контроля – СТП.
– Это еще что такое?
– Так называемые «скрытые трещины пространства», которые созданы на самой заре Большого Взрыва не Вершителями – тогда их еще не было, а самим Творцом.
– Большой Разрыв – его замысел?
– Я понял так, что это благое намерение Вершителей, недовольных его Творением, то есть нашей родной Метавселенной. Блэкхоул призвана другим Вершителем, который находится в контрах с Изначально Первым.
– А кубоидная система?
– Это уже результат действий третьего Вершителя. Почему они не могут договориться меж собой, чтобы избежать конфликта, я не понимаю. Почему ты спрашиваешь? Разве Шаламов не поделился с тобой толикой своих знаний?
– Я для него всего лишь мелкий исполнитель, – усмехнулся Ландсберг. – А спрашиваю, потому что мне и в самом деле интересно знать, что происходит.
– Раньше ты этого интереса не проявлял.
– Кое-что изменилось. Все, кончай прохлаждаться, одевайся, идем запускать в эйнсоф одну исключительно непредсказуемую вещь. Кстати, каким образом возник эйнсоф?
Маттер дотянулся до графина с рассолом, допил напиток прямо через край, швырнул графин на пол. Глаза его расширились, в них зажглась искра жизни.
– Разве ты не присутствовал при эксперименте?
– Меня в ту пору занимали другие проблемы.
– Я думал, ты все знаешь. – Маттер начал одеваться. – Мы «вкололи» в обломок шаламовского стринга порцию глюонов… Рвануло на шестой секунде: образовалась гигантская многомерная «яма» в вакууме, куда «скатилась» вся энергия защитных генераторов. Погибли пять человек. В «яму» сначала провалилась станция, а потом почти все плато Сервантеса на Меркурии. В общем, получилась странная сфера, названная впоследствии именем Сабатини, который руководил экспериментом. Это уж позже ее назвали эйнсофом, «абсолютом непознаваемости».
– «Бесконечномерным объектом». Кстати, он и в самом деле имеет бесконечное количество измерений?
– Чушь собачья! – Маттер натянул свитер, отдышался, вытирая вспотевшее лицо рукавом. – Эйнсоф на самом деле представляет собой узел пересечения Ветвей Древа Времен. Естественно, количество этих Ветвей ограничено. Думаю, их не больше шестисот. Но все равно этот объект уникален.
– Согласен. Его можно развернуть? Или, наоборот, свернуть? В черную дыру?
– Разве ты еще не понял? Ты же пять лет занимаешься эйнсофом.
– Я скорее технический распорядитель, а не ученый, теоретические проекты мне предлагают наши «яйцеголовые» теоретики. Но еще ни один из них не приблизился к пониманию процессов, происходящих в эйнсофе.
– Странно, честно говоря. Шаламов ведь мог дать вам прямую информацию…
– Он дал. – Ландсберг криво улыбнулся. – Но мы ее не оценили. Среди работников института не осталось ни одного интрасенса. Мне с трудом удалось уговорить директора, чтобы взяли тебя.
– Все, моя работа в институте закончилась.
– Что ты хочешь сказать?
– Я ухожу!
Ландсберг хмыкнул, по-новому оценивая сосредоточенное лицо ксенопсихолога.
– Ты хорошо подумал о последствиях?
– Подумал. Можешь сдать меня вивисекторам Службы, но я не останусь!
– А если я предложу тебе поучаствовать в последнем эксперименте?
– Я же сказал…
Ландсберг повернул руку запястьем вверх, нажал на стерженек личного информа, и над серебряным квадратиком выросло объемное изображение чаши из красноватого металла.
– Узнаешь?
Брови Маттера полезли на лоб.
– Обломок «стринга»? Откуда он у тебя?
– Забрал у Леона Торопова. Не хочешь запустить эту чашку в эйнсоф?
Маттер поскреб заросший щетиной подбородок, глядя то на чашу, то на приятеля.
– Гертруда была права, ты изменился. Но ведь если мы воткнем «стринг» в эйнсоф, он может скомпактифицироваться, произойдет частичная или полная свертка узла…
– Ты же утверждал, что черной дыры не получится.
– Я и сейчас это утверждаю.
– Вот и славно.
– Что-то я тебя не пойму. Ты же хотел заставить эйнсоф возбудиться и перейти в состояние коллапса.
– Хотел, теперь не хочу.
– Что произошло? Появились новые клиенты, которые предложили заплатить больше?
– О чем ты?
– О кубоидах. Систему кубоидов обслуживает своя собственная йихаллах, которая наверняка посылает агентов и эмиссаров в зоны стратегических интересов Блэкхоул. Тебя, случайно, они не вербанули?
Бледное морщинистое лицо Ландсберга пошло пятнами, но он сдержался.