Эмма смотрела на него во все глаза и думала о том, что им действительно предстоит через это пройти — ей и виконту Монт-Виляру. Она не хотела думать о том, что уже было между ними. Теперь все в прошлом. Мать Эммы часто наставительно замечала ей, что жить надо настоящим. «Ты такая мечтательница, Эмма, — говаривала она, когда Эмма была совсем юной. — Перестань мечтать, перестань придумывать всякое и стань практичной».
То же самое сейчас Эмма говорила себе: «Сконцентрируйся на том человеке, что стоит перед тобой. На том человеке, который буквально силой заставляет тебя обмануть своего дядю».
Ей пришдось собрать волю в кулак, чтобы легко и непринужденно ответить на его вопрос. Она постоянно повторяла мысленно его имя без всяких регалий, чтобы не заискивать, чтобы перестать смотреть на него снизу вверх, как хотелось. Пусть завоюет ее уважение, как это было между мужчиной и женщиной в прежние времена. А пока он может рассчитывать только на показную вежливость.
— Я полагаю, ее надо доставить Джону Такеру, — сказала она, стараясь держаться на равных. — Вы знаете, где это?
— Может, в деревне? В таком случае мой слуга вполне может спросить и найти место. Что-нибудь еще?
Он знал, что она ищет предлог, как бы увильнуть от обязательств. И тут ее осенила идея.
— Вы не шутили, когда говорили о том, что заседаете в палате лордов? Если вы хотите сделать карьеру политика, вам не стоит затевать эту бодягу с дядей. Вы не можете позволить себе скандал.
— Мы не говорим о скандале, не так ли?
— Но риск есть. — Как интересно! Он не отрицал своих политических амбиций. Этот неортодоксальный пэр действительно делал ставку на свое место в высшей палате законодательного собрания. Эмма ликовала. Итак, у нее оказались карты на руках, карты, способные побить его собственные.
— Стоило ей предать известности то, что уже случилось...
И тогда он сказал:
— Так, к вашему сведению. Я вполне серьезно отношусь к своему праву и обязанности присутствовать на заседаниях палаты лордов. Но никаких серьезных дебатов до Пасхи не будет. Что касается скандала, то я его не хочу. Но политика — не слишком чистая игра. Миссис Хотчкис, перед вами человек, который достаточно удачно обошел все козни турецких халифов, не нарушил ни одного пункта сложного и запутанного персидского протокола и довольно долго играл немаловажную роль при дворе российского царя. Что касается политических интриг, я могу дать фору любому англичанину. Я думаю, что справлюсь с любой ситуацией. Хотя, — добавил он, — спасибо вам за заботу.
Эмма пошла ва-банк.
— Я могла бы рассказать людям, что вы делаете.
— Да, могли бы, но я бы представил все наоборот.
— Не важно, что бы вы сказали. Газеты бы все напечатали, и читателям, я думаю, стало бы интересно.
— Вне сомнений.
Она оттолкнулась от пола и, медленно вращаясь, для лучшего эффекта обхватив колени руками, оказалась с ним лицом к лицу.
— Люди могут плохо о вас подумать.
Он засмеялся.
— Те, кто меня не знает, и некоторые из тех, кто знает меня неплохо, уже плохо обо мне думают. Но какое мне дело? Люди любят придумывать легенды о тех, кто ими управляет. История с моим дядей, а заодно и с вами может даже сделать меня популярнее. По крайней мере я предстану в ней рачительным хозяином.
Какая удивительная позиция для политика! Впрочем, все в нем не переставало удивлять.
— Вы не боитесь того, что с вами могут сделать?
— Кто? О ком вы?
— О народе. О газетах. Если не о законе.
Он пожал плечами.
— Я могу о себе позаботиться. Если придется, конечно. Вы только что видели тому наглядный пример. Я умею быть грозным. Нельзя сказать, что я жесток от природы, но, если вы заметили, когда ко мне относятся несправедливо, я могу за себя постоять, не стесняясь в средствах.
Эмма поджала губы. Слегка дрожащей рукой она провела по юбке.