Сквозь щель, оставшуюся между задернутыми гардинами, в комнату струился серебристый свет. Этот неяркий свет разгонял мрак, позволял видеть контуры обстановки гостиной, отличающейся изысканным вкусом. Гаррет раздвинул портьеры, и комнату залило золотистое сияние. Напротив отеля располагался освещенный фасад «Оперы». Его люкс был на одном уровне с золочеными ангелами, украшавшими купол «Опера-Гарнье», и широкое окно от пола до потолка создавало ощущение, словно ангелы витают прямо у него перед глазами.
Гаррет постоял у окна, любуясь ангелами, которые словно специально слетелись к нему этой ночью. Затем он подошел к буфету, налил себе бренди и, пододвинув стул к окну, сел и стал смотреть на ангелов.
Всю оставшуюся ночь он провел возле этого окна, медленно потягивая бренди. В уме у него понемногу начал складываться восхитительный план.
Мэйсон проснулась на следующее утро с ощущением счастья и в гармонии с миром. Чувство было настолько необычным, что она в первый момент даже не поняла, откуда оно взялось. Это шоу с картинами… Этот переполох… Суета вокруг картин… и он, Ричард Гаррет.
Она потянулась, мечтательно улыбаясь, вся в приятной неге. Закутавшись в пуховое одеяло, Мэйсон позволила себе еще немного поваляться и порадоваться тому подарку, что неожиданно преподнесла ей судьба.
Эта нега, эта роскошь, что окружала ее в номере, способствовала приятной расслабленности. Люкс Фальконе располагался на двух уровнях: удобная гостиная и спальня в мезонине, как раз над гостиной. Полосатая, цвета клюквы и спелой сливы, обивка стен создавала прекрасный фон для мебели глубокого каштанового и серо-зеленого цветов. Стены украшали портреты прославленных скакунов – призеров скачек.
Но для Мэйсон самым необычным аспектом стремительной перемены участи явилось то, что судьба поместила ее как раз напротив «Лё-Гранд-Отеля» и живущего в нем Ричарда Гаррета. Словно по заказу.
Она услышала, как внизу повернулся ключ в замке, и села в кровати. Затем раздался голос Лизетты:
– Спасибо, мой дружок. Молодой мужской голос ответил:
– Что вы, мадемуазель Лизетта, для меня счастье оказать вам услугу. Я столько раз наслаждался вашими выступлениями в цирке.
– Вы просто душка, – сказала Лизетта. – Это вам за беспокойство.
– О нет, мадемуазель! Я не могу ничего от вас принять. Встреча с вами – это уже подарок.
– Я здесь, наверху! – крикнула Мэйсон, услышав, что закрылась дверь.
– Все еще в постели? – Через мгновение Лизетта была уже на середине крутой винтовой лестницы.
Она посмотрела на Мэйсон, лежавшую в кровати с закинутыми за голову руками и с довольной улыбкой на лице.
– Я лентяйка, – со вздохом заявила Мэйсон.
– Куда ты исчезла вчера? Я повсюду тебя искала, но так и не нашла. А потом мне пришлось пойти на работу.
Мэйсон снова с наслаждением потянулась:
– Меня похитил Аполлон.
– Какой именно?
– Ты меня разве с ним не видела? С высоким англичанином? Не представляю, как ты могла его не заметить. На его фоне любой другой мужчина похож на Тулуз-Лотрека.
Лизетта сдула прядь, упавшую на глаза.
– Я только Даргело и видела. Снова этот позор на мою голову. В общем, все, как всегда. – Лизетта села на кровать рядом с Мэйсон. – А теперь расскажи мне, что он собой представляет.
– Я уже говорила. Настоящее божество.
– Но как зовут твоего бога?
– Его зовут Ричард Гаррет.
– И кто такой этот Ричард Гаррет?
– Не знаю. Он имеет какое-то отношение к миру искусства. Но, Лизетта, ему нравятся мои картины. Он их понимает.
Лизетта перевернулась на живот и пристально посмотрела на подругу.
– Но я не думаю, что его любовь к твоим картинам – причина той улыбки, что не сходит с твоей физиономии, мой дружок.