— Боюсь, ему не говорили, что у него есть ум, — заметила Элинор с грустью в голосе. — Мой отец считает, что в этом и состоит проблема многих людей. Им внушают, что они никогда ничего не достигнут. Они в это верят, поэтому так и выходит. Но человеческий разум — штука очень сложная, и не важно, в какой голове он находится. — Элинор легонько постучала пальцем по виску Даррага. — Здесь множество мыслей, и нельзя об этом забывать.
Дарраг молча смотрел в небесно-голубые глаза Элинор; он пребывал в полнейшем замешательстве. А она пригладила его взъерошенные волосы и, повернувшись к мужу, спросила:
— Что ты собираешься с ним делать?
— Отправлю в Америку к сестре, — ответил Харт.
Феллоуз в другом конце комнаты проговорил:
— Нет, сэр, вы не можете… Он стрелял в вас и ранил вашу жену. Его следует арестовать и судить.
— Сообщники не оставят его в живых, — сказал Харт. — Он останется со мной. Я сумею защитить его, и он расскажет мне все о своих друзьях.
— Я не выдам их, — тут же заявил Дарраг.
Харт пристально взглянул на него.
— Выдашь! А в обмен на это поедешь в Америку и забудешь о тайных организациях. Найдешь в Америке работу и проживешь долгую и счастливую жизнь.
— Но, Маккензи, — к ним подошел Феллоуз, — вы должны знать, что закон есть закон. Что я скажу начальнику полиции? Что вы отправили опасного преступника в Америку, потому что он сообщил вам кое-что?
— Ты ведь знаешь, Феллоуз, что за его жизнь сейчас никто не даст и пенса. Если сообщники с ним не расправятся, то его отправят в Ньюгейт, чтобы потом, после суда, повесить или расстрелять.
— Вознаграждение в виде отправки в Америку к сестре вряд ли его исправит, — возразил сыщик.
— Так же как и повешение, мистер Феллоуз, — вмешалась Элинор. — Он ведь всего лишь мальчик. Послушный исполнитель. Я готова дать малышу шанс, если он поможет выявить тех, кто хочет смерти Харта.
Пока шла перепалка, Дарраг сидел совершенно неподвижный, и в его глазах застыл страх. Было ясно: мальчик начал понимать, что сообщники его предали.
— Я не малыш, — пролепетал он наконец.
Элинор снова погладила его по волосам.
— Лучше сиди тихо и держи рот на замке, парень. Иначе инспектор Феллоуз увезет тебя отсюда на повозке в клетке. Твой единственный шанс — делать то, что скажет его светлость.
Дарраг всхлипнул и захлопал ресницами, глотая слезы.
— Но я не могу… сказать.
— Маккензи, — произнес Феллоуз, — я, кажется, понимаю вашу тактику. Я даже восхищаюсь вами, но это будет стоить мне моей работы.
— Харт никогда не позволит, чтобы до этого дошло. — Элинор сладко улыбнулась сыщику. — Правда, Харт?
— Конечно, не позволю, — подтвердил герцог. — Министерство внутренних дел даст мне скорый ответ, Феллоуз. Ты сохранишь свое место. Особенно в том случае, если обнаружишь тайное логово фениев.
— Значит, решено, — сказала Элинор. — Может, для начала напоите Даррага чаем, а уж потом приступите к допросу? Он, бедняга, совсем выдохся.
Харт обнял жену за плечи и поднял со стула.
— Это ты у нас совсем выдохлась. С парнем все будет в порядке, а ты отправляйся в постель.
— Да, я устала… — пробормотала Элинор, и муж осторожно поддержал ее. — Но ты должен обещать мне, Харт, что не причинишь ему боли.
— Никто его не тронет. Феллоуз, держите мальчишку здесь, а я пока отведу Элинор наверх.
— Да, хорошо, — кивнул сыщик.
У Элинор вдруг подкосились ноги, и герцог, подхватив жену на руки, вынес ее из комнаты.
Передняя и все коридоры были безлюдны; Изабелла позаботилась об оставшихся гостях, пригласив их в сад — поужинать на свежем воздухе.
С Элинор на руках Харт пересек просторный вестибюль, все еще украшенный по случаю свадьбы, и поднялся по лестнице. Огромная ваза, всегда стоявшая в верхнем холле на столе, сегодня была наполнена розами и ландышами.
Элинор зевнула и улыбнулась мужу. Потом дотронулась пальчиками до его груди. Бриллианты и сапфиры на кольце — то был подарок Харта в честь помолвки — сверкали и переливались рядом с простеньким золотым ободком обручального кольца. Взглянув на это кольцо, Элинор подумала: «Как хорошо, что я теперь его жена».
— Не задерживайся долго, Харт, — пробормотала она. — Ведь сегодня — наша брачная ночь, если еще помнишь.
Снова зевнув, герцогиня мирно заснула.
«Харт Маккензи всегда был и останется надменным сукиным сыном, которого только могила исправит», — в раздражении подумал Ллойд Феллоуз, выскочив через несколько часов из герцогского кабинета. Герцог отнес жену в спальню — какой заботливый и нежный муж! — и вернулся, чтобы подвергнуть мальчишку допросу. И он сумел выудить всю нужную ему информацию, хотя и пальцем парня не тронул — тот выдал все имена и места тайных встреч фениев в Лондоне и Ливерпуле.
Он, Ллойд, правда, сомневался, что сможет взять там кого-либо из них. Негодяи наверняка уже узнали, что покушение провалилось и мальчишку поймали. Но они все равно должны находиться где-то поблизости, и теперь, когда он знал их имена, ему не так уж трудно будет их обнаружить.
Он восхищался герцогом — и в то же время испытывал желание его удавить. Этот Харт Маккензи рос со всеми аристократическими привилегиями, в то время как ему, Ллойду Феллоузу, приходилось всего добиваться самостоятельно. Он трудился в поте лица, чтобы заботиться о своей матери, проживающей на одной из отдаленных улочек Лондона, — а Маккензи спал на шелковых простынях и ел блюда, приготовленные знаменитыми поварами.
А теперь Харт Маккензи расположился в своем роскошном кабинете и делал его, Феллоуза, работу — именно это почему-то особенно задевало. И не важно, что герцог дал ему достаточно информации, так что теперь он, вернувшись в Лондон, сможет начать ликвидацию сумасшедших, которым ничего не стоило бросить бомбу в толпу или подорвать железнодорожные пути. Да, он арестует их и прославится, но, увы, благодаря Маккензи… Ох, как же это мучило!
Ужасно расстроившись, Феллоуз по ошибке вошел в какую-то комнату в конце коридора. И тут же раздался женский крик:
— О Боже!
Феллоуз замер на пороге. Повернув голову, он увидел на стремянке нетвердо стоящую молодую леди с гирляндами в руках. Она явно покачивалась, а гирлянды в руках мешали ей обрести равновесие.
Сыщик поспешил на помощь и спас юную даму от падения, положив свои сильные руки ей на бедра.
— Благодарю, — промолвила она. — Ах, вы меня напугали…
Это была леди Луиза Скрэнтон, младшая сестра Изабеллы Маккензи. Платье же под ладонями Феллоуза было из синего шелка, а бедра под шелком — округлые.
Феллоуз уже встречал леди Луизу на всевозможных собраниях Маккензи, но лишь обменивался с ней вежливыми улыбками и комплиментами. Луиза очень напоминала свою сестру Изабеллу — прежде всего блестящими рыжими волосами, зелеными глазами, женственной фигурой и алыми губками. И Феллоуз вдруг понял, что ему не хочется сразу же отпускать ее.
Но он все же заставил себя убрать руки и спросил:
— Вы в порядке?
— Да-да, сэр. Я снимала гирлянды и чуть не упала. Я подумала, что при данных обстоятельствах гирлянды неуместны. К тому же гости все равно заходить сюда не будут.
Юбки молодой леди соблазнительно зашелестели, когда она, привстав на цыпочках в изящных ботиночках, потянулась за очередной гирляндой.
— Знаете, я чувствовала себя не у дел и захотела хоть как-то помочь, — продолжала Луиза. — А Изабелла… О, она начинает сильно волноваться, когда расстроена, бедняжка…
Феллоуз не знал, что сказать. Он был полицейским и изысканностью манер не блистал.
— Думаю, леди Элинор поправится, — пробормотал он наконец.
— Да, я знаю. Я заглядывала к ней недавно. Она спит как младенец. — Зеленые глаза девушки уставились на Феллоуза, и его словно жаром обдало. — Сэр, вы такой высокий… Не поможете ли мне достать вон ту? — Луиза указана на гирлянду, закрепленную на лепном фризе, до которого не могла дотянуться.
— Да, конечно.
Феллоуз думал, что она спустится, и протянул руку, чтобы помочь, но девушка с улыбкой покачала головой.
— Вам нужно подняться сюда, глупенький. Мы должны оба взяться за нее, иначе она порвется.
Глупенький? Еще ни одна женщина из знакомых Ллойда Феллоуза не называла его «глупеньким».
Он поставил ногу на нижнюю ступеньку, потом сделал еще два шага вверх и оказался рядом с Луизой. И тут он вдруг обнаружил, что у него перехватило дыхание — да-да, он прямо-таки не мог дышать!
— Ну вот, наконец-то… — тихо произнесла Луиза, целуя его.
То было всего лишь легкое прикосновение девичьих губ, но даже этот целомудренный поцелуй воспламенил Феллоуза. Чуть поддерживая девушку, он прижал ее к себе — и вдруг снова почувствовал, что не хочет ее отпускать.
— Мне не следовало этого делать, — прошептала она, обдавая его своим теплым дыханием. — Но мне так хотелось поцеловать вас.