Французы, подражавшие английской моде, вслед за ним посылали свое грязное белье в стирку на побережье, чтобы оно вернуло себе белизну в местных прачечных и высохло на свежем воздухе с солоноватым привкусом моря.
Георг Четвертый, став королем, предал проклятию неопрятность Минувшего века. Лишь немногие из его старых товарищей, например, Чарльз Джеймс Фоке или герцог Норфолк, осмеливались появляться при дворе в несвежем белье, не приняв предварительно ванны с ароматическими солями.
В своих домах в городе и в деревне герцог стремился поддерживать такую же чистоту, как король — в Букингемском дворце.
Нет, если его будущая жена — неряха, герцог не сможет последовать совету лорда Хинчли! У него не хватит духу и пальцем к ней притронуться!
«Пусть остается здесь и делает, что хочет! — свирепо подумал он. — Я о ней беспокоиться не стану!»
В уши ему ударило нестройное пение волынок. Герцог понял, что час пробил: Килкрейг, ведя за руку дочь, вошел в покои вождя.
Но герцог вдруг почувствовал, что не в силах поднять глаз.
Это нельзя было назвать трусостью. Бывают минуты, когда и самый смелый человек не отважится поднять глаза, чтобы взглянуть в лицо своему позору, своей разрушенной жизни.
Сжав губы, герцог упрямо смотрел вперед. Священник начал службу: его шотландский акцент резал ухо. Однако, даже если бы он говорил на безупречном английском, это было бы все равно. Герцог пребывал в странной прострации и не разбирал ни одного слова. Душу его переполняли гнев и отчаяние.
Ему казалось, что отец вернулся из небытия, чтобы снова одержать над ним верх.
Герцог думал, что, сбежав из мрачного замка, навсегда избавился не только от невыносимой жестокости отца, но и от гнета старых обычаев и предрассудков.
Замок был для него ненавистной тюрьмой, а члены клана — врагами, ибо они подчинялись отцу.
Теперь же, казалось ему, злобный дух отца поднялся из могилы, чтобы снова заманить его в Шотландию и сделать пленником.
Священник повысил голос, и герцог с трудом осознал, что лорд Хинчли подает ему обручальное кольцо.
Откуда-то из тумана вынырнула женская рука — герцог надел ей на палец кольцо и поспешно отпустил, словно прикоснулся к чему-то омерзительному.
Священник прочел последнюю молитву, и герцог вздохнул с облегчением. По-прежнему не глядя на жену, он протянул ей руку.
Мистер Данблейн пригласил всех в большой зал, где был накрыт стол для свадебного завтрака.
Герцог знал, что увидит на столе самые разнообразные блюда, в основном из мяса и дичи: их начали готовить еще три дня назад, и того, что стоит сейчас на столе, хватило бы, чтобы накормить сотню великанов.
Все гости, присутствовавшие при венчании, были приглашены в Баронский зал — столовую, пристроенную к замку Уильямом Адамом и являвшую собой достойное произведение этого великого архитектора.
Одним потолком, покрытым росписью, можно было бы любоваться целый день; а огромный камин из итальянского мрамора, созданный руками мастеров, которых дед герцога выписал из Италии, поражал воображение.
Мебель и картины также были выше всяких похвал.
Герцогу все это было знакомо, но Клола с восторгом оглядывалась по сторонам.
Клола слышала, что замок Нарн красив, но никак не ожидала встретить здесь сокровища, о которых лишь слышала и читала в Эдинбурге, но никогда не подозревала, что в Шотландии есть что-то подобное.
Клоле вспомнилось, что дед герцога, как говорили, много путешествовал по свету.
Должно быть, это он привез в замок великолепное собрание полотен итальянских мастеров, а возможно, и французскую мебель, которую Клола заметила в других покоях.
Войдя в зал, Клола села во главе стола рядом с герцогом. По обе стороны длинного стола шумно рассаживались Килкрейги и Макнарны. Сейчас Клола была рада, что герцог не обращает на нее внимания.
Она понимала, что заговорить с ней сейчас стоило бы ему больших усилий.