Герцог понял: мистер Данблейн хочет, чтобы он представил на месте Торквила себя в шестнадцать лет — страдающего, оскорбленного, раздираемого жаждой мести и желанием обрести долгожданную свободу.
— Он вообще чему-нибудь учился? — спросил герцог.
— Да, ваша светлость. Ваш отец выписал из Лондона нескольких учителей, но, к несчастью, учеба скоро наскучила Торквилу.
— И неудивительно, — отозвался герцог. — Представляю себе, что за людей пригласил к нему отец!
— Мальчику, ваша светлость, не хватало друзей его возраста и одинакового с ним положения.
— А те трое, кого схватили вместе с ним?
— Сыновья арендаторов, ваша светлость. Хорошие ребята, но совершенно неотесанные.
— Да все это просто смешно! — воскликнул в раздражении герцог. — Какая-то средневековая чушь! Как вы это допустили?
Но сам он понимал, что зря мечет громы и молнии на беднягу Данблейна.
Управляющий делал для Торквила все, что мог, — так же как в свое время и для самого герцога. Но бороться с отцом было невозможно.
— Ну ладно, что же нам теперь делать? — спросил он, немного успокоившись.
— Я бы почтительно посоветовал вам послать верхового к Килкрейгу и договориться о встрече на завтра. Сюда он не поедет.
— Вы хотите сказать, что мне придется ехать к нему? — В герцоге вдруг взыграла неукротимая гордость.
— Я понимаю, что это унизительно для достоинства вождя клана. Но, ваша светлость, у него в руках крупный козырь.
— Торквил! — проворчал герцог.
— Вот именно.
— Хорошо. Но предупреждаю вас, Данблейн: если с Килкрейгом окажется трудно сладить, я пошлю Торквила ко всем чертям! Не собираюсь унижаться и либезить из-за какого-то мальчишки.
Голос герцога звучал уверенно, но сам он ясно понимал, что кривит душой не только перед управляющим, но и перед собой.
Он не может допустить, чтобы его племянник и предполагаемый наследник предстал перед судом в Эдинбурге, словно простой воришка!
Более того, в лице Торквила будет унижен и весь клан. Ведь все члены клана носят одну фамилию и считают себя членами одной семьи.
Герцог знал, что любой из его подданных будет сражаться за честь вождя, как за свою собственную, но и вождь обязан защищать и оберегать честь клана.
— Чем скорее мы покончим с этой историей, тем лучше! — резко бросил герцог. — Пошлите Килкрейгу известие, что я готов встретиться с ним завтра в полдень. Надеюсь, вы со мной поедете?
— На земле Килкрейгов, ваша светлость, вы должны выглядеть, как подобает вождю. Вам неприлично путешествовать в одиночку или вдвоем со слугой — это признак слабости.
Герцог удивленно взглянул на управляющего.
— Кого же я должен взять с собой?
— Оруженосцев, пажей, личных слуг и волынщика — так путешествовали ваши предки, — объяснил Данблейн.
— Боже правый! Вы уверены, что в наше время это необходимо? — спросил герцог.
— Как я уже вам объяснил, путешествие без приличествующей свиты показало бы вашу слабость, а ведь у нас и без того на руках плохие карты.
Герцог стукнул кулаком по подлокотнику кресла:
— Нет, это невозможно! Как будто я перенесся куда-то в мрачное Средневековье! В Англии, Данблейн, знатные люди не воруют друг у друга коров и не захватывают друг друга в плен. Даже дуэли уже выходят из моды, и все больше людей предпочитают решать споры за бокалом вина, как джентльмены и цивилизованные люди.
— К несчастью, ваша светлость, Килкрейг очень похож на вашего отца, а тот всегда предпочитал удар меча любому разумному аргументу.
— Ладно, — проворчал герцог. — Пусть будет так! Делайте, как знаете, Данблейн, я же только надеюсь, что смогу выбраться из этой истории, сохранив хотя бы остатки гордости!
Он встал и пошел к дверям.