Реймонд отлично чувствовал снедавшее ее радостное возбуждение, тончайшими иголочками впивавшееся в его кожу. Он и сам ощутил душевный подъем при виде того, как развеялась тень, постоянно омрачавшая это прекрасное лицо.
— Ну и почему же ты явилась именно сюда?
— Потому что могла это сделать и сделала. — Фиона все еще не привыкла к тому, как обостряются в его присутствии обычные чувства. Обведя взглядом загаженный двор, она добавила: — Похоже, со дня твоего появления здесь ничего не изменилось.
— Уже начинаешь упрекать меня в нерасторопности?
— Это только начало. Тебе еще многое придется выслушать!
— Только не сегодня, Фиона! — со стоном взмолился он. — Мне и без тебя хватает забот. К тому же я всю жизнь провел в походах и не привык обитать в четырех стенах.
— Грязь есть грязь, де Клер, где бы она ни была, — сердито возразила она. — Разве ты позволил бы так запустить свое оружие?
Реймонд ухмыльнулся. Фиона опять взялась за свое, а он был не прочь поспорить с этой дерзкой особой — пока речь не шла о более щекотливых предметах.
— На свете существуют различные степени загрязнения!
— Ну, здесь эта степень давно перевалила за грань возможного!
— Прелестно. Я согласен. Мы живем как свиньи. Теперь ты довольна?
Фиона не выдержала и улыбнулась. Для англичанина он был чересчур обаятелен!
— Миледи!
Фиона оглянулась. Оказывается, это был Элдон. Она тут же оказалась рядом, отругала его за то, что он так рано встал с постели, усадила возле стены и спросила:
— Как тебе дышится? Грудь не болит?
— Нет, миледи! Я пришел, чтобы спросить у вас позволения снять наконец эту проклятую повязку!
Фиона подняла на нем рубашку и слегка надавила на ребра. Убедившись, что пациент не чувствует боли она сказала:
— Да, можешь снять. Но не спеши браться за оружие или ездить верхом. — Эддон улыбнулся в ответ, и Фиона поинтересовалась: — А как дела у Берга?
Элдон кивнул в сторону строящейся стены. Его товарищ по оружию стоял возле каменщика и держал корзину с рабочим раствором, опираясь на толстую палку.
— Похоже, он тоже не жалуется!
— Спасибо вам, миледи. — Элдон робко прикоснулся к ее руке. — Я знаю, что без вас непременно отдал бы концы.
Чародейка сердито скривилась, явно считая это признание излишним.
— С вами все будет хорошо. — Фиона еще раз проверила, как срастается сломанная рука, и решительно выпрямилась, бормоча себе под нос: — Отлично, кости совсем не сместились… — Заставила пациента пошевелить пальцами и предупредила.» — Когда снимешь лубки, рука будет совсем слабой и вялой. Не спеши давать ей полную нагрузку, понятно?
Тот кивнул и жестом показал на Берга, спешившего спуститься к ним со стены.
Реймонд стоял в сторонке и следил за тем, как она весело болтает со своими пациентами, смеется и шутит. При этом ее руки действовали словно сами по себе, умело обследуя их травмы. Внезапно в глазах у де Клера вспыхнуло подозрение: чародейка достала кинжал. Но оказалось, что Фиона просто хотела снять швы с раны на лбу у Элдона. Откуда ни возьмись возле чародейки возникла старая Изольда с плошкой теплой воды и чистой тряпицей. Они обменялись парой фраз, причем Реймонд мог поклясться в том, что из глаз старухи капают слезы.
Фиона ласково погладила ее по плечу, взяла воду и тряпку и промыла Элдону рану. Реймонд мысленно попытался сравнить ее с ведьмой, отравившей его мать. И не смог обнаружить ничего общего — как ни старался. Ничегошеньки. И дело было не просто в разнице возрастов и внешности. Фиона никогда не попросила ни гроша за свои услуги и не хвасталась направо и налево своими колдовскими способностями. Реймонд сам назвал ее ведьмой перед своими людьми. Он грозил ей тюрьмой, он махал перед ней мечом — и все равно она ставила превыше всего благополучие своих пациентов.