— Я правда не знаю! — От обиды Коннал чуть не заговорил в полный голос. — Все, что мне известно, — во всем этом как-то замешана моя мать.
— Так это Шивон ее прогнала?
— Нет, Фиону прогнал ее отец.
У Реймонда буквально не было слов.
— Ее клану под страхом смерти запрещено разговаривать с ней и даже смотреть на нее, но все равно находились отважные люди, которые нарушали запрет.
Реймонд тут же вспомнил Дугана. И ту старуху, Изольду.
— Она родилась и выросла здесь, на этой земле, но не имеет права приближаться к замку. — Коннал кинул на Фиону сочувственный взгляд. — Отец сам выгнал ее из крепости. Сто ударов кнутом, от которых ее платье на спине превратилось в клочья. Но ее раны не кровоточили. — Коннал спокойно ответил на вопросительный взгляд Реймонда и сказал: — В место нее истекала кровью ее мать. Пока не умерла.
— Боже правый!
— Я уже вижу — вы не верите, что такое возможно.
— Ты хочешь сказать, что тот человек высек свою дочь, но от ее ран скончалась его жена? — вкрадчиво промолвил Реймонд.
— Это у них в роду. — Коннал пожал плечами с таким видом, как будто говорил о чем-то само собой разумеющемся.
Но Реймонду явно требовались пояснения.
— Они же чародейки, милорд.
— Разве ты забыл, что любая особа, именующая себя ведьмой, является обманщицей и что на свете нет никакой магии и колдовства?
— Я помню, милорд, — устало вздохнул Коннал и повернулся, чтобы вернуться в пещеру. — А костер у нас загорелся от молнии.
Реймонд, ошалело хлопая глазами, смотрел то на мальчишку, то на Фиону, то на мерцавший в пещере огонь. Наконец он пришел к выводу, что все это просто дурацкие фокусы.
Шарлатанство.
Дождавшись, пока Коннал уляжется, Фиона открыла глаза. Невыразимая тяжесть легла ей на сердце. За десять лет она успела смириться с горечью от людской неблагодарности. Но как прикажете принять этот жгучий напиток от Реймонда?
Измучившись от бессонницы и тревоги за Шинид, Фиона поднялась задолго до рассвета. Она добавила хвороста в костер, и пламя осветило Реймонда де Клера. Он тоже не спал и наблюдал за ней, переводя взгляд с ее лица на весело полыхавший костер и обратно.
Сделав вид, что ничего не заметила, чародейка вышла из пещеры. Де Клер встал и отправился следом. Фиона ничего не могла с собой поделать: она слишком бурно реагировала на присутствие этого человека. Эта слабость не доведет ее до добра.
— Как ты это сделала?
— Магия. — Она едва слышно вздохнула, старательно отводя глаза. — И я знаю, что для тебя эти вещи не существуют. Но они у меня в крови.
— Вот и Коннал об этом твердит.
— Коннал — всего лишь мальчишка, которому еще трудно отличить правду от вымысла. — Фиона зябко куталась в плащ Реймонда, прижимаясь щекой к теплой ткани. — Наверняка он наплел тебе всяких небылиц.
— О твоем изгнании тоже?
— Нет, это правда. — Она поникла, придавленная грузом вины.
— Почему ты ничего не сказала?
— Это вряд ли кого-то волнует, кроме меня.
Де Клер протянул было руку, чтобы обнять ее, прижать к себе и утешить — такая душевная мука прозвучала в ее голосе. Но рыцарь вовремя опомнился, и его рука безвольно повисла.
— Господи, Фиона! Целых десять лет! Ты была изгнана, когда мы встретились в Донеголе?
— Да. Местные вилланы ничего не знали обо мне — или это их просто не интересовало. До тех пор, пока туда не добрались беженцы из Антрима. Они и разнесли повсюду мою историю.
— Тебя выдворили оттуда силой?
— Быть отверженной — само по себе наказание. — Чародейка болезненно поморщилась, — И не важно, где именно оно тебя настигнет.
— Но ведь это же твой народ!
— Это народ, который я предала! — выкрикнула она, яростно сверкнув глазами.
— Ради мужчины… — Одной мысли об этом было достаточно, чтобы в груди де Клера проснулась черная ревность.