Рисковать было глупо. И Алексей решил пока не испытывать судьбу. Он написал короткую записку – успокоительную, нежную, преисполненную обожания, – опустил ее в старинную вазу, стоявшую в укромном уголке (это был один из их постоянных почтовых ящиков) и отправился в обход дворца, постаравшись сделать так, чтобы путь его пролегал поближе к фрейлинским покоям.
Алексей искал Загряжскую. Он ничуть не сомневался, что эта пронырливая особа умудрится остаться во дворце и не будет освобождена от должности. Елизавета слишком мягка и боязлива, она не решится на скандал, ведь фрейлина подняла такой шум, движимая вполне извинительной и даже похвальной причиной: заботой о безопасности государыни.
Алексей не ошибся. Он столкнулся с девушкой чуть ли не нос к носу. Обменялись короткими взглядами: в ее глазах мелькнул испуг, глаза Алексея были холодны – и Загряжская прошла мимо. Выглядела она до крайности озабоченной. Очевидно, спешила куда-то с поручением, а может, просто шпионила для Катрин – по обыкновению.
Этот удобный случай Алексей упускать не намеревался. Он последовал за фрейлиной и окликнул ее, лишь она взялась за ручку двери:
– Мадемуазель, вы уронили...
Он протянул ей загодя приготовленный белый платок.
Загряжская посмотрела с таким брезгливым видом, как если бы Алексей предлагал взять ей лягушку:
– Я? Вы ошиблись, сударь!
– Берите платок и разглядывайте его, – сквозь зубы процедил Алексей, подходя ближе. – Это в ваших интересах. Иначе как объяснить людям наш разговор? А теперь слушайте. Мне необходимо срочно увидеться с вашей госпожой.
Алексей думал, что девушка сделает большие глаза и начнет лепетать всякие несообразности о том, что она не понимает, что не знает, о чем речь, ну и всякое такое. Однако она спокойно кивнула:
– Хорошо. Как окончите дежурство, выйдите из дворца один и следуйте вдоль Невы. Вас догонит карета.
– Та самая? – усмехнулся Алексей. – Но я заканчиваю спустя час. Вы не успеете сообщить.
Загряжская глянула высокомерно:
– Даже если вы покинете дворец спустя пять минут, карета будет вас ожидать. Даже если вы сейчас выйдете!
– Ого, вот как? – нахмурился Алексей. – Значит, она не сомневалась, что я попрошу о свидании?
– Конечно, – улыбнулась девушка, и эта улыбка сделала ее хитренькое личико таким прелестным, что Алексей невольно улыбнулся в ответ. – Ведь она никогда не ошибается!
В голосе ее звенели подобострастие и самодовольство, и Алексей перестал улыбаться.
– Никогда? – задумчиво повторил он. – Ну что же... Карета так карета.
* * *– Итак, любезная интриганка, вас переиграли? – не без злорадства спросил Константин. – А хитер же оказался малый! Как ему удалось выскочить незаметно, вы не знаете?
– Каком, – огрызнулась Катрин. – Елизавета не зря попросила кавалергардов войти первыми, а потом выгнала их. Он и выскочил.
– А что же ваша знаменитая l'espionne? – продолжал ехидничать Константин. – Она куда смотрела? Она разве его не видела?
– А что она должна была сделать? – окончательно разозлилась великая княжна. – Закричать, что это – любовник императрицы? Да мою бедную l'espionne прибили бы на месте за оскорбление ее величества! Она его уже в приемной увидела, поди докажи, что он только что из спальни выскочил. Вот кабы его под кроватью обнаружили или в гардеробной – другое дело!
– Фу, пошлость какая – под кроватью, в гардеробной! – фыркнул Константин. – Это прямо для буржуа анекдотические истории. Да, значит, из всей истории получился семипудовый пшик. А я-то надеялся, разразится скандлиозо немаленький. Думал, слегка взбодрится наше семейное болото. А то все об одном талдычат: о том, что Чарторыйский с поста министра иностранных дел в отставку подал, что Убри в Париже договор подписал, от которого у всех волосы дыбом встали... Ложишься, понимаешь, с женщиной в постель, начинаешь ее охаживать, а она тебе не ох да ах, а – Союз держав... Мирное урегулирование споров... Перекраивание карты Европы... Лига защиты прав человека... Тьфу! Осточертело все к такой-то и такой-то матери!
Тут Константин опомнился и сообразил, что разговаривает не с Нарышкиным или, к примеру, верным Бауром, а с сестрой, которая как бы еще девица, во всяком случае, себя за таковую выдает, а значит сие, что в ее обществе следует соблюдать некий декорум, и потому употребление некоторых словечек из его привычного лексикона более чем неуместно... И вообще, он, кажется, в сердцах плюнул Катрин на подол!
– Пардон, – буркнул Константин. – Даже миль пардон!
Катрин засмеялась, и от изумления брат хлопнул глазами. Что это с ней?! Другая на ее месте бы...
– Да, я думаю, Елизавета и ее любовник о Союзе держав не говорили. Они его осуществляли. И результаты оказались гораздо действенней любого европейского трепа, ибо этот треп так трепом и остался, а их «переговоры» принесли, как выражаются политики, конкретные плоды.
– Это как? – озадачился Константин. – Что сие значит?
– А вы поразмыслите, братец! – усмехнулась великая княжна. – Мне, девице, вроде бы невместно открывать глаза мужчине на такие скользкие обстоятельства, но вы своей недогадливостью меня сами вынуждаете. Ну какой плод может дать связь мужчины и женщины?!
– Что?! – задохнулся Константин.
– Да что слышите, – пожала плечами Катрин с самым равнодушным и в то же время брезгливым видом. – Елизавета беременна.
И это пошлое, житейское слово, которое никогда, ни при каких обстоятельствах не срывалось и не могло сорваться с уст дамы из общества, припечатало Константина своей грубой вульгарностью к земле так, как если бы он был жалким жучишкой, а слово это – комом земли.
Немалое понадобилось время, чтобы он обрел дар речи и смог выдавить:
– Вот теперь императору немедля нужно дать знать. Немедля! И даже не останавливайте меня, ваше высочество... Черт, дура, Катерина, мы еще в прошлый раз должны были Сашке доложить, а ты – доказательства, доказательства! – вызверился он. – А теперь до чего дошло?! Или, – Константин подозрительно нахмурился, – или это все только догадки? Может, у тебя снова нет доказательств?
– Доказательства в таком деле только повивальная бабка предоставит, – кивнула Катрин. – Однако Елизавету рвет по утрам. Раньше этого никогда не было. И она еще больше похудела, хотя и так – кожа да кости. И все ж, думаю, можно рискнуть и намекнуть Александру на это. Он, конечно, отправится к ней – выяснять отношения. Она не сумеет ему соврать, а если станет отрицать, он может настоять на принудительном освидетельствовании. И тогда...
– Да, я поговорю с Сашкой, – решительно сказал Константин. – Заигралась Лизхен в эту игру, и пора крикнуть – зеро! Или сама хочешь с Александром побеседовать?
– Лучше вы, братец, – скромно промурлыкала Катрин. – Лучше вы.
– Хорошо! – грозно воскликнул Константин. – Уж я поговорю... Уж я до его сведения доведу...
* * *Внезапно дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появилась высокая тонкая девушка. Имени ее великий князь не знал, но смутно помнил, что она вроде бы из фрейлин – не то из матушкиных, не то из Елизаветиных, не то из Катринкиных. Она была очень красива, и Константин невольно приосанился, хотя вообще старался не мельчить и не пастись во фрейлинском цветнике.
– Ваше высочество! – воскликнула девушка, простирая руки к Катрин. У нее был невероятно возбужденный вид, глаза так и сияли. – Ваше высочество, он...
Тут она заметила Константина и скромно примолкла, однако вся аж дрожала от нетерпения.
– Сейчас, – отрывисто сказала Катрин брату. – Минуту. Я на два слова. Погодите!
И поспешно вышла вместе с фрейлиной.
Великий князь не единожды убеждался в том, что женщины понятия не имеют о времени, а потому принялся набираться терпения, однако, к своему превеликому изумлению, ровно через две минуты увидел вернувшуюся сестру.
И не сразу узнал ее...
Куда девались ее угрюмая озлобленность, нахмуренные брови и погасшие глаза? Куда девалась ехидная, нервическая ухмылка?!
Это была другая женщина. Она вся светилась.
– Брат, – сказала она, и голос ее пел, как виолончель, – нужно подождать. Умоляю вас пока не ходить к Александру. Умоляю вас пока молчать!
– Погоди, погоди, как это – не ходить? – заволновался Константин. – Как молчать? Рогат Сашка или нет? Брюхата Лизавета? Или нет?!
– Да все это, – легко отмахнулась Катрин, – все это совершенно никому не важно! А теперь – извините, я вас покину. У меня всего лишь час времени, чтобы успеть...
И она, не договорив, вылетела из комнаты, а Константину ничего не оставалось, как только в очередной раз пожать плечами.
* * *Даже мечтать нельзя было о том, чтобы увидеться с Алексеем вновь. Днем и ночью под окнами дворца непременно кто-нибудь прогуливался! Слухи о неведомых злоумышленниках росли и множились, хотя ни одного из них не изловлено, не даже встречено никем не было. Знать, прятались умело! Но ловильщиков развелось не считано, и однажды даже господин Виллие, лейб-медик, не смог попасть в Таврический дворец. Он сутки провел в Михайловском замке у Марии Федоровны, которую скрутила почечная колика, а ночью за ним прислали – срочная надобность к ее величеству императрице Елизавете Алексеевне. Ну так при входе доктора остановили и принялись проверять-допрашивать, причем среди сторожей Таврического видел он офицеров, которые его лично знали... Доктор перепугался и вспомнил мартовские события пятилетней давности. Однако все же нашелся здравомыслящий человек, опознал государева врача и провел его в покои императрицы.