Одно из приспособленных под занавес одеял отодвигается, и со сцены высотой футов девять спрыгивает на пол невысокая фигура. Оказывается, это паренек футов пяти ростом с чем-то вроде авиаторского шлема времен первой мировой войны на голове... он весь в светящихся вихрях, зеленых и оранжевых. Даже башмаки. Такое впечатление, будто он подпрыгивает над двумя флюоресцирующими шарами. Наконец он останавливается. У него славное личико с большими усами и огромными глазами. Глаза прищуриваются, и на лице вдруг появляется ухмылка.
- Я только что пристукнул там, наверху, восьмилетнего мальчика,говорит он.
После чего он принимается гнусаво хихикать и, весь сверкая, вприпрыжку несется в угол, в самую груду мусора.
Все смеются. По-видимому, это нечто вроде традиционной семейной шутки. По крайней мере, я единственный, кто оглядывает подмостки в поисках останков.
- Это Отшельник.
Через три дня я вижу, что он соорудил себе в углу пещеру.
В центре гаража - еще более яркое свечение. С трудом различаю школьный автобус... светящийся оранжевым, зеленым, фуксиновым, лавандовым, голубоватозеленым, всеми мыслимыми флюоресцирующими пастельными тонами в тысячах узоров, крупных и мелких, некая смесь Фернана Леже и Доктора Стрейнджа, то с шумом сливающихся воедино, то с трепетом расходящихся в стороны, словно кто-то вручил Иерониму Босху полсотни ведер краски дневного свечения и школьный автобус "Интернэшнл Харвестер" образца 1939 года и велел как следует поработать. На полу возле автобуса растянут пятнадцатифутовый транспарант, гласящий: "ОКОНЧАНИЕ КИСЛОТНОГО ТЕСТА"; над ним трудятся два или три Человека-Флага. Фальшивит и сипит голос Боба Дилана, ходят с места на место люди, плачут младенцы. Мне их не видно, но они где-то здесь, они плачут. У стены - парень лет сорока, обладающий грудой мышц; это видно, потому что он без рубашки - в одних брюках защитного цвета и каких-то красных кожаных башмаках, - сложен он чертовски крепко. Кажется, он впал в кинетический транс: снова и снова подбрасывает в воздух небольшую кувалду и каждый раз успевает поймать ее за ручку, непрерывно дрыгая при этом ногами, поводя плечами и подергивая головой,- и все это в рваном ритме, словно где-то Джо Кьюба играет "Бац! Бац!", хотя на самом-то деле не поет уже и Боб Дилан, а из громкоговорителя, где бы он там ни был, доносится запись некоего призрачного голоса:
"Нигдешняя Шахта... у нас есть обертки от жевательной резинки... - фон создает потусторонняя электронная музыка с восточными интервалами, напоминающая музыку Хуана Карильо,- ... Мы вытаскиваем все это из земных недр... работаем в Нигдешней Шахте... сегодня, ежедневно..."
Подходит один из Людей-Флагов.
- Эй, Горянка! Это же с ума сойти!
Горянка - высокая девушка, крупная и красивая, с ниспадающими на плечи темно-каштановыми волосами. Вот только нижние две трети ее ниспадающих волос напоминают кисть художника, которую обмакнули в кадмиево-желтую краску,- в Мексике она заделалась крашеной блондинкой. Она поворачивается и демонстрирует на спине своего комбинезона круг, составленный из звезд.
- Мы купили их в магазине военного обмундирования, - говорит она, правда, отпад? Тамошний старикан говорит: "Уж не хотите ли вы разрезать эти флаги и пустить их на свои наряды?" А я ему отвечаю: "Что вы! Нам охота раздобыть несколько горнов и устроить парад". Но посмотрите вот на это! Вот из-за чего мы их купили.
Она показывает пуговицу на комбинезоне. Все наклоняются. чтобы как следует ее разглядеть. В глубине пуговицы гравировка в стиле "арт-нуво": "Их не арестуешь".
И х н е а р е с т у е ш ь!.. девиз весьма своевременный. После стольких случаев, когда Проказников арестовывали - копы округа Сан-Матео.