Собственно, люди приходили, уходили, но часть из них оседала навсегда в Крыму. Как они ассимилировались, как они этнически определяли себя и идентифицировали, сказать практически невозможно, если, конечно, не учесть основные признаки: язык, веру, место проживания, обычаи, происхождение, симпатии в конце концов… Часто я рисовал себе, особенно перед сном, картины прихода в Крым, в частности, хазар…
Полчища хазарских всадников на полном скаку остановились у тракта, рассекавшего южную таврическую степь надвое – с севера на юг. За ними, еле успевая и наезжая на задние ряды воинов, наползала целая армия обозников с женами и детьми, стадами овец, коз и коров, живыми и мертвыми предками… Над летней преющей от жары степью стояли гул, топот и храп лошадей, гортанные крики погонщиков скота, скрип и скрежет колесных телег, вопли детей и шиканье женщин… Вдруг все смолкло, солнце стало садиться, и в этой тишине послышался голос самого первого всадника, очевидно, одного из первых каганов….
– Массагеты теснят нас на запад, а я знаю, что еще три дня и три ночи такой скачки ни лошади, ни наш народ не вы держат, и мы все поляжем замертво в раскаленной жаровне этого поля. Но самое главное: впереди нас ждут горы, отделяющие восточный мир от западного. Мы никогда не преодолеем их и умрем не вершинах, как мухи на сахарных головках… Здесь есть юрты кочевников, и я спрашиваю их, держа шеи под ятаганом:
– Что ждет нас на севере, если мы повернем на север? Кочевники прохрипели:
– Россы с укреплениями от рек до морей, а главное – холод и снег. И вы, если не погибнете от пик и стрел муссагетов, то умрете от холодного степного ветра и снега…
– Что ждет нас на юге, если мы повернем на юг?
– На юге, если скакать две ночи и два дня, оторванная земля и теплое море. Но сначала вам нужно будет перейти вброд керим. Слева вы увидите гнилое море и белое от соли и справа вы увидите гнилое море и белое от соли. Но армии можно пройти через тонкую землю, паря почти над водой. И вы войдете в каменный мешок, который укроет вас… Оторванная земля… Это оторванная земля большой степи от Алтая, Гималаев и Тибета до Карпат и Балкан. Керим, Крым… Никто не знает, кроме нас, что там за рвом. Десятки греческих городов, словно лягушки, сидят по берегам моря, но в центре пусто, степь и благодатная земля. Если будете скакать прямо после рва два дня и полночи, то окажетесь у моря. Если будете скакать день налево, то тоже упретесь в море. И то же самое будет, если двинетесь направо… Оторванная земля… Вы спасете свой народ и накормите… Все, кто поворачивал свою судьбу в этот каменный мешок, оттуда не возвращался. Значит, там можно жить…
– Отрубить им головы, – приказал первый каган. – Никто не узнает, какой дорогой мы ушли, а муссагетов пустим по ложному пути… Конница Ахмадея идет одна, на запад, а все остальные за мной поворачивают на юг…
И десяток голов кочевников полетели на землю, к копытам задастых и гибких коней полководцев, сохраняя в мертвой памяти топот и гул, женские крики и плач детей, плотный храп полузагнанных лошадей, поворачивающих целой армией хазар на юг, в сторону моря, в сторону оторванной земли…
Или другой вид пришествия в Крым отдельных переселенцев из Италии, Турции, Испании, Вавилонии, которые впоследствии ассимилировались на крымчакской почве или какой другой… Почему именно крымчакской или какой другой? Большая загадка. По вере? По этнической близости? По языку? Просто по протекции знакомых семей или слухам о том, что Крым был мирным и неголодным краем? Может быть… Все может быть. Тем более, что Европа середины второго тысячелетия, начиная со средневековья, была неспокойным местом.
Максимильян Волошин определял Крым «каменным мешком, в который все приходили и никто из него не уходил». Представляю и этот другой капиллярный способ проникновения в Крым людей из разных миров через море, «шелковый путь». Близость с Италией, с генуэзцами оставила до сих пор в Феодосии, Судаке и Балаклаве развалины мощных крепостей и конечно же крымчаков итальянского происхождения. Так же близки были и поэтому рассеивали своих людей Израиль, Греция, Грузия, Испания, Турция…
Чайки вскрикивали при каждом уходе с гребня высокой волны в морскую падь большого, входящего в феодосийский порт парохода. Он простоял на рейде больше трех дней и ночей и не мог пришвартоваться из-за осеннего шторма. Наконец, с утра четвертого дня ожидания, море успокоилось, однако не настолько, чтобы пароход смог совсем спокойно подойти к причалу. Он пришел вероятно издалека, ибо его изрядно потрепало, и имел он иностранный вид: не то испанский с тяжелой неповоротливой кормой, не то пузатый, итальянский… В Феодосию довольно часто заходили не объявленные никакими сообщениями или расписаниями корабли, но порт принимал всех, кроме тех, кто грозил пушками или имел агрессивные намерения, проще говоря, грабителей или пиратов. Вскоре с земли стал различим испанский флаг на вершине небольшой мачты над капитанской рубкой. И на морском языке стало понятно, что гость пришел из Барселоны через Геную, Истанбул и был полон беженцев и пассажиров, которые перемещались в пространстве по воле судеб, желаний и неизбежностей. Когда «испанец» наконец зацепился толстыми канатами за толстенные чугунные тумбы и моряки стали медленно подтягивать его к поскрипывающему большому деревянному причалу, то стали видны лица людей на палубе. Они с тревогой всматривались всеми глазами в землю, которая должна стать им родной, если же конечно примет насовсем…
Люди всегда бежали по миру с насиженных мест в силу многих причин. Кто от пожаров, сжиравших их дома, кто от затянувшихся неурожаев, кто от погромов и войн, инквизиции, в конце концов от неудавшейся судьбы на своей бывшей родине в надежде построить другую жизнь на новой земле, дающей им приют.
Пароход после долгих стараний намертво приклеился к причалу, и по трапу стали спускаться пассажиры, изнуренные долгим путешествием по трем морям. Они были измученными, но все же довольными, поскольку достигли берега Крыма. Толпа на причале была разнородной: зеваки и полиция, возчики бричек и телег, ямщики карет и повозок, продавцы горячих чебуреков, караимских пирожков и чоче, жареных кефалей и судаков, долмы и катыка, холодной воды в кувшинах и конечно же душистых яблок и груш, винограда и бочек с вином на пробу и в розлив…
Сначала по трапу сходили женщины и дети. Детей матросы сносили на руках и ставили на деревянный причал, а они после многодневной качки сразу валились, отвыкнув от устойчивой земли. Тут же пограничный кордон и таможенники начинали обрабатывать прибывших из чужих земель. Отовсюду слышалось:
– Откуда? Где намерены жить? Постоянно? Что везете? Оружие?… Беженцы из Испании в эту комнату, из Италии беженцам ждать здесь. Из Турции ко мне, другие подождите немного…
– А это что у тебя такое тяжелое в мешке? – спросил таможенник на татарском у мужчины лет тридцати.
И тот, по всей видимости турок, с женой и двумя малыми детьми ответил ему по-турецки: «Это металлическая сапожная лапка, надеюсь, в Крыму сапоги и ботинки изнашиваются, как и у нас, в Истанбуле?»
– Давай, проходи, – рассмеялся служивый, голодать не будешь… Над пристанью стояли крики зазывал:
– Кому на Ахтиар! Кому на Карасубазар! Кому на Акме! Кому на Сурож…
И медленно, медленно к вечеру этот человеческий муравейник растащился по всем колесным причалам. И вот уже пристань опустела, и пароход выбросил несколько десятков испанских моряков, которые тут же двинулись по кабакам, кофейням и злачным местам в поисках вина, хорошей еды и женщин.
Беженцы, сбившись в компании по принципу «куда кому», а многие договорились еще в плавании, погрузив свои вещи на телеги и брички, медленно двинулись по пока еще сухим и каменистым дорогам своей новой родины…
Все было так и все не так. Никто не скажет точной правды. Но Крым был для больших государств всегда маленьким, а для маленьких большим. Отсюда и вечный вопрос о принадлежности кому-то. По-моему, неразрешимый. Одно знаю, что если бы Крыму был дан покой и относительная независимость, он был бы всегда той райской землей, какой она бывала время от времени, когда ее не теребили и не соблазняли. Целесообразность жизни всегда побеждала конструктивистские подходы пришлых народов, и Крым цвел, процветал, давал людям свои пляжи и виноградники, свое море, горы и степи… Крым всегда задавал много вопросов, но и всегда отвечал. Отвечал по сути одним очень точным важным ответом. Неважно, кто ты по национальности. Если ты чувствуешь себя жителем Крыма, ты им будешь, важно какой ты человек. Если ты ощущаешь себя крымчаком, значит ты и есть крымчак.