Почтеннейшие сеньоры, очевидно должно быть вам, что не время теперь и не место прощать обиды и смерть моего сеньора, короля Фризы, и брата моего, и того, кто взрастил меня, — короля Аполлонии. Ни за что на свете не откажусь я от своего вызова и условий — ни за сокровища, ни за славу и почет, что добыть бы мог на этом свете.
О рыцарь! — сказали судьи. — Вручите же теперь вашу свободу в руки его величества и судей, и заслужите вы большую славу и почет, ибо затеяли этот бой, дабы отмстить за оскорбление, нанесенное вашему сеньору, и брату вашему, и королю, вас взрастившему. Мы же к тому и призваны, чтобы все это рассудить.
Эй, не слишком ли много разговоров? — сказал рыцарь, и надо было слышать, с каким презрением сказал он это. — Хочу я боя, и не говорите вы мне о мире, и никто пусть не ждет от меня прощения, от моей суровой руки и острого меча умрет гнуснейшей смертью недостойный рыцарь и великий предатель Тирант
Белый, что бьется обманным оружием, каковое не пристало носить честному рыцарю в бою.
Так что же, — спросили судьи, — уж не гордынею ли вашей собираетесь вы выиграть сражение? Разве неведомо вам, что Люцифер был сброшен с небес и потерял вечное блаженство, ибо сравняться хотел с Тем, кто создал его? Господь же милостивый и милосердный простил смиренно тех, что великое зло ему учинили и распяли его.
И позвали судьи священника, который явился с дарохранительницей и распятием. Вошел он в шатер к рыцарю и так сказал:
Рыцарь, не будьте жестоким к Господу вашему, создавшему вас по образу своему и подобию, ибо простил Он тем, кто смерти предал Его, простите же и вы то, что по доброй воле простить обязаны.
Увидев чудное распятие, упал рыцарь на колени и сотворил молитву. Потом сказал он:
Господи, простил Ты тех, кто убил Тебя, но не хочу я простить и не прощу я предателя гнусного и клятвопреступника Тиранта Белого.
Вошли судьи в шатер Тиранта и спросили, не хочет ли он посетить своего противника. И сказал Тирант:
Говорили ли вы с тем, кто вызвал меня на бой?
И ответили они, что говорили.
Скажу я как защищающийся, — сказал Тирант. — Ежели хочет рыцарь боя, готов я, ежели хочет мира — и на то готов. Пусть решает так, как больше нравится и как ему надежнее, а я всем буду доволен.
Судьи, услышав такой ответ Тиранта, вернулись к рыцарю и сказали ему:
Говорили мы с Тирантом, и обещал он сделать все так, как мы присудим, а потому вновь желаем мы просить вас предоставить нам решить это дело, и, с помощью Божией, честь ваша будет спасена.
Не по нраву мне, — сказал рыцарь, — желание ваше раздражить того, кто и так уже раздражен донельзя! Довольно слов вы мне наговорили, и, сколько бы еще ни сказали, будет все понапрасну.
И сказал тут один из судей:
Уйдем отсюда, не сговориться нам подобру с этим безжалостным человеком.
И ушли судьи, недовольные рыцарем. С каждой стороны поля провели они по три черты и поставили рыцарей по солнцу, как это полагалось, чтобы не слепило глаза одному более, чем другому. А закончив это, взошли судьи на помост, и по всем четырем сторонам арены возвестили, что никто не смеет говорить, кашлять или подавать какие-либо знаки под страхом смерти. А за ареной велели соорудить три виселицы.
Как было все это сделано, протрубила труба, убрали палатки и поставили рыцарей за первой чертой. По четверо судей стали рядом с одним рыцарем и с другим, и держали они копья перед рыцарями, двое с одной стороны и двое с другой, дабы сдержать их на месте и не позволить заступить за черту, и стояли те на равных; копья же были опущены вдоль тела, чтоб не помешать копью рыцарей, или же топорику, или другому оружию в руках у рыцарей.
Долго стояли они за первой чертой, но вновь затрубил трубач с самой вершины помоста, где находились король и судьи, и только лишь прозвучал этот мрачный призыв, сказал один герольд: «Пустите же их, и пусть выполнят свой долг». И перевели рыцарей за вторую черту. Вскоре вновь затрубила труба, и перевели их за третью черту, так что один стоял прямо против другого, а как третий раз протрубила труба, сказал герольд: «Пустите их на бой». И судьи подняли копья над головой и отпустили рыцарей.
Лишь только это случилось, Томас Мунтальбанский остановился и замер, а Тирант, увидев, что не двигается его противник, поворотился в сторону и стал прохаживаться по арене. Противник же его, постояв немного, словно в задумчивости, вдруг бросился к Тиранту со словами:
Поворотись, предатель!
А Тирант ответил:
Лжешь, и за то сражу я тебя.
И начался меж ними бой жаркий и трудный. Соперник был такого громадного роста и так силен, что обрушивал на Тиранта сильнейшие удары, а тот пригибался все ниже. Долго так они бились, и казалось всем, что худо бьется Тирант: пришлось ему перейти в оборону, и вскоре такой силы удар обрушил рыцарь ему на шлем, что упал Тирант на оба колена. Однако, стоя на коленях, ударил Тирант противника топориком в пах и ранил, ибо не было на рыцарях по дольной кольчуги. Тотчас же поднялся Тирант, и вновь пошел меж ними жестокий и тяжкий бой: раненый рыцарь желал как можно скорее покончить с противником, боясь, что истечет кровью, а потому ударил Тиранта в забрало с такою силой, что пробил его, и застряло там острие топора, дойдя Тиранту почта до шеи и нанеся ему неглубокую рану. Так с застрявшим в доспехах топором оттащил рыцарь Тиранта с середины поля и, прижав спиною к частоколу, крепко держал его, Тирант же не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
А ведь известно вашей милости, что в битвах по французскому обычаю, ежели один из противников окажется ногою, либо рукою, либо ладонью за пределами поля, должен судья приказать, чтобы отрубили ему ногу или руку, а потому в ту минуту недорого ценил я жизнь Тиранта. И так, как описал я, они стояли, но никак не мог рыцарь вытолкнуть Тиранта за пределы поля, и тогда, левой рукою крепко держа его и всем телом прижимая к частоколу, свободной правой рукою открыл он его забрало и принялся латной рукавицей ударять ему в лицо, говоря:
Сознавайся, предатель, в своем предательстве.
Но молчал Тирант и не говорил ни слова, рыцарь между тем рукавицей не мог ударить достаточно сильно, а потому сбросил ее и быстро просунул руку между шеей Тиранта и шлемом и крепко схватил его за голову, а потом, освободив другую руку, снял и с нее рукавицу и просунул с другой стороны, и в эту минуту топор выпал из доспехов Тиранта. Тот же почувствовал, что свободен, хотя и держал рыцарь его крепко. Одной рукою выхватил Тирант свой топор и ударил рыцаря по руке, нанеся ему рану, а потом острием еще дважды ранил его, и пришлось тому отпустить противника. Так оказался Томас Мунтальбанский без топора и без латных рукавиц. Поспешил он вынуть меч, но не помогло это ему, ибо Тирант, почувствовав себя на свободе, стал наносить рыцарю сильнейшие удары и заставил его отступать до другого края поля, пока не уперся тот спиною в частокол. И тогда повел рыцарь такую речь.
Глава 82
О том, как сразились Тирант и Томас Мунтальбанский и вышел Тирант победителем.О, горе мне, несчастливцу и неудачнику! В недобрый час появился я на свет, и великая неудача постигла меня, когда потерял я рукавицы и боевой топор, лучшее мое оружие.
Теперь, рыцарь, — сказал Тирант, — обвиняли вы меня в предательстве, отрекайтесь же немедля от обвинений, и позволю я вам взять рукавицы и топор, и вновь будем мы драться до смертельного исхода.
Тирант, — сказал рыцарь, — ежели сделаете вы мне это одолжение, охотно отрекусь я ото всего, что пожелаете.
Тотчас же призвал Тирант судей, и в их присутствии отрекся рыцарь от обвинений в предательстве, и вернули ему латные рукавицы и топор, однако руки его сильно были изранены, и рана на животе мучила его и сильно кровоточила. Тирант закрыл забрало своего шлема и вышел на середину поля, ожидая противника.
Лишь только вернули рыцарю оружие, вновь стали они биться, и бой пошел жарче прежнего — рубились они нещадно безо всякой жалости. Но есть у Тиранта еще одно большое достоинство — никогда не прерывается у него дыхание и сколько хочет может он биться, другой же рыцарь — высокий да тяжелый, а потому дыхания ему не хватало, оно нередко прерывалось, и приходилось ему опираться о топор, чтобы перевести дух. Понял Тирант этот недостаток и не давал противнику вздохнуть, чтобы устал он и истек кровью; то приближался он к нему, то отдалялся, несчастный же рыцарь понапрасну растрачивал силы на мощные удары, однако ж в конце концов он потерял много крови и совсем сбилось у него дыхание, что вовсе ему не помогало, и до того дошло, что не мог он уже держаться на ногах.
Почувствовав, что противник совсем изнемог и рука его ослабела, подошел Тирант к нему близко и так ударил топором около уха, что зашатался рыцарь, а от следующего удара рухнул наземь, сильно ударившись, ибо был очень тяжел. Тотчас прыгнул Тирант ему на грудь, поднял забрало, приставил к глазу кинжал, чтобы убить рыцаря, и так сказал: