Раз во всем мы согласны, — сказал король Фризы, — дадим же все четверо друг другу клятву в любви и верности и пообещаем, что не будет в этом путешествии меж нами сеньоров и господ, но все мы будем равны как друзья и братья по оружию.
И все четверо согласились с теми словами короля Фризы и вместе отправились в собор Святого Иоанна Латеранского, где принесли торжественную клятву, преклонив колена пред алтарем. А вслед за тем велели они приготовить все необходимое — оружие, лошадей и многое другое, о чем речь пойдет позже, и за шесть дней и ночей по суше и по морю добрались, никем не узнанные, до берегов чудесного острова Англия. И вот, выведав досконально о том, как проводит свои дни король, и о его привычках, однажды ночью подошли рыцари к Скале, где располагался король со свитою, совсем близко — почти на расстояние одного арбалетного выстрела.
И той же ночью велели они расставить четыре больших шатра, подняв их не слишком высоко, отчего казались шатры еще просторнее. Утром солнце ярко позолотило их верхушки, так что сразу же заметили их из королевского стана и рассказали турнирным судьям, те же поспешили доложить королю.
Велел тогда король, посоветовавшись с судьями, отправить к шатрам герольда, дабы выяснить, какого роду-племени были вновь прибывшие. И выбрали для этого герольда по имени Жерузалем. Надел он тунику и один отправился в стан к незнакомцам. Едва подошел он к первому шатру, вышел оттуда старый рыцарь с длиннющей седою бородой. Было на нем торжественное одеяние из черного бархата, подбитое горностаем, в одной руке держал он огромный посох, в другой — халцедоновые четки, а на шее у него была толстая золотая цепь. Увидев такого рыцаря, замер герольд от изумления и, снявши с головы шапочку, учтиво поклонился и приветствовал незнакомца. Рыцарь же с достоинством склонил голову, отвечая на приветствие герольда, однако не произнес ни слова. Тогда сказал герольд:
О рыцарь, кто бы вы ни были, хочу я сообщить, что сеньор мой король и турнирные судьи послали меня к вам разузнать о том, кто здесь находится. Скажите же, главный ли вы в этом стане и кто ваши спутники, дабы мог я о том поведать. Очень вы меня обяжете, коли откроете мне это, а ежели могу я быть вам полезен как герольд, готов я немедля повиноваться вашим приказаниям.
Услышав, зачем явился герольд, рыцарь вновь наклонил голову, снявши шапочку в знак благодарности герольду за его слова, и, не говоря ни слова, взял его за руку и повел к шатрам. И вошли они сначала в шатер, где стояли четыре крепких и красивых сицилийских скакуна в золотой сбруе и под седлами, покрытыми стальными пластинами. Затем рыцарь повел герольда во второй шатер, где стояли четыре очень красивые и необычные постели.
И что же было в них необычного? — спросил отшельник.
Сеньор, я расскажу вам об этом. На каждой постели лежало множество подушек, белье и покрывала были из зеленой парчи с подкладкою из красного шелка, расшитые золотом и серебром и украшенные свисавшими по бокам кистями, и при малейшем ветерке слышалось шелестение шелков. И убраны были все четыре постели покрывалами необыкновенного цвета с великолепною вышивкой, а возле каждой постели стояла девица поразительной красоты в чудесном наряде, и оттого поражали те постели еще более. Две постели стояли справа и две слева, а возле входа подвешены были четыре щита, замечательно расписанные.
Затем рыцарь подвел герольда к третьему шатру, у входа в который лежали четыре льва с коронами на головах. Увидев Жерузалема, львы немедленно поднялись, герольда же обуял сильный страх. Но тут словно из-под земли появился мальчик-паж и ударил каждого льва кнутом, после чего они сразу же вновь улеглись на землю. Войдя в шатер, увидел герольд четыре искусно сделанных и готовых к бою доспеха, а также четыре позолоченных и богато украшенных меча. Половину шатра отгораживала зеленая атласная занавеска, и когда другой мальчик-паж отодвинул ее, предстали перед герольдом четыре сидящих на скамье рыцаря. Лоб и глаза их закрывала тончайшая шелковая повязка, так что они хорошо видели всякого, кто входил в шатер, сами оставаясь неузнанными. На ногах у них были надеты шпоры, в руках сжимали рыцари рукоять меча, уперев острие его в землю. Затем рыцарь отвел герольда в следующий шатер.
А надобно сказать, что все эти шатры внутри были подбиты красным шелком и богато расшиты, как и покрывала, что лежали на постелях. В четвертом же шатре увидел герольд буфет, полный золотой и серебряной посуды, и много накрытых столов. Ни один гость по собственной воле не мог покинуть этот шатер, не вкусив еды и вина, а ежели кто не желал есть, один из львов становился у входа в шатер и преграждал выход. И герольду были оказаны большие почести, а после трапезы, когда собрался он в обратный путь, старый рыцарь взял из буфета позолоченное серебряное блюдо весом в тридцать пять марок и дал ему с собою в подарок.
Представ перед королем, герольд поведал обо всем увиденном и добавил, что никогда в жизни не испытывал такого страха. Сказал тогда король:
Не следует здесь ничему удивляться, ибо каждый видит то, что рисует его воображение. Что же до этих рыцарей, коли это достойные люди, не замедлят они сюда явиться.
И король отправился к мессе, а затем отобедать. К вечеру сообщили ему, что приближаются четверо рыцарей. Услышав о том, король вышел к воротам Скалы и сел на помост вместе с королевою, все придворные последовали за ними и стали в ряд по обе стороны от помоста.
А теперь, сеньор, я расскажу вам, в каком великолепии предстали рыцари перед королем. Впереди шли мальчики-пажи, одетые в расшитые золотом камзолы, их свободно свисающие на поясе рубахи без рукавов также сплошь были украшены искусной вышивкой, а штаны расшиты красивыми жемчужинами. Каждый вел за собою льва, держа в руке шелковый с золотом шнурок, привязанный к толстому золотому львиному ошейнику. И так, как описано, шествовали пажи первыми. За ними ехали верхом четверо рыцарей на белых английских скакунах, под одинаково расшитыми попонами из лилового бархата. На рыцарях были одежды из темной камки с широкими прорезными рукавами и парчовые камзолы, голову и шею укрывала черная бархатная накидка, поверх которой они надели соломенные шляпы, украшенные на самом верху золотыми пластинами, на шее у рыцарей были тяжелые золотые цепи. Сапоги были из мягкой черной кожи, с вытянутыми носами, к которым очень шли золотые шпоры, подкладка — из тонкого сукна, отвороты же расшиты крупным восточным жемчугом. Рыцари были опоясаны мечами, накидка на голове едва позволяла видеть их глаза, и весь их торжественный вид и манеры изобличали знатных и благородных сеньоров. Истинно сказать, никто из прочих рыцарей, прибывших на празднества, не поразил столь сильно всех присутствующих своим появлением.
Подъехав к королю, рыцари спешились и поклонились, перед королевой же они опустились на одно колено. Король и королева ответили на их приветствия и вновь сели на помост. Почти полчаса стояли рыцари в полном молчании, глядя на их величеств и на королевскую свнту: и никто не признал их, они же, похоже, узнали многих — как своих вассалов, так и иноземцев.
И вот, когда вволю нагляделись рыцари на присутствующих, подошел к ним мальчик-паж вместе со львом. Один из рыцарей положил в львиную пасть грамоту и, склонившись ко льву, прошептал что-то ему на ухо. И никто не смог разобрать его слов. Лев же направился прямо к королю и приветствовал его поклоном, словно человек. Королева, увидавши льва, идущего навстречу, немедля вскочила и хотела было броситься прочь, а за нею и все девицы ее свиты. Однако король удержал ее и просил вновь сесть, сказав, что даже звери, прибывшие ко двору его вместе со столь достойными рыцарями, никому не могут нанести урона. И поневоле пришлось королеве вернуться на свое место. Однако неудивительно, что обуял ее такой страх, ибо было тут отчего испугаться.
Но лев оказался совсем ручным и даже не пытался кого-либо тронуть. Держа свиток в зубах, он подошел прямо к королю, и храбрый король безо всякого страха вынул свиток изо львиной пасти, после чего лев улегся у его ног. Грамота же была такого содержания:
«Пусть узнают все, кто прочтет это письмо, что податели сего, четверо братьев по оружию, предстали перед Римским сенатом и перед кардиналом Пизы, кардиналом Террановы и кардиналом святым Петром Люксембургским, и перед Патриархом Иерусалимским, и перед мессером Альберто де Кампобайшо, и мессером Людовиком Колондским, и просили меня, императорской волею произведенного в нотариусы, официально подтвердить, что они есть истинно родовитые рыцари с четвертого колена, а именно - по отцу и матери, по бабке и деду, и никто на свете не смеет усомниться в их высоком роде и звании. И в знак правдивости этих слов ставлю я под сим свой знак королевского нотариуса. f Амбросино Мантуанский. Писано в Риме, второго марта года одна тысяча...»