Она медленно соединила ладони и переплела пальцы.
- Влага проникает в них. Сначала вода, приподняв, слегка шевелит кисть женщины. Это пока единственная живая часть ее тела. Затем поднимается вся рука и одна нога. Ее волосы...- Анна тронула свои волосы, лежащие у нее на плечах, - ...расплетаются и раскрываются, словно цветок в воде. Сомкнутые голубые веки...
В комнате стало темнее, Джулиет продолжала вышивать, а Анна все говорила о своих видениях. Она рассказывала, как вода, поднимаясь, захватила и развернула женщину, как ее тело, напитавшись влагой, расправилось, и она встала в полный рост.
- Вода небезразлична к этой женщине и позволяет делать то, чего ей хочется. Женщина, после того как столько времени пролежала неподвижно, готова опять жить, и вода хочет, чтобы она ожила. А где-то в другом месте мужчина так же поднялся в воде...
Анна рассказывала об этом и о том, как поток, медленно кружа, нес его и ее, пока они не встретились.
- Вода открывает им глаза. Теперь они могут смотреть, но пока не видят друг друга. Они плывут рядом, еще не соприкасаясь. - Анна, закрыв глаза, слегка повернула голову. - Они смотрят друг на друга. Их тела светятся, как будто фосфоресцируют. Они улыбаются... Вот-их руки коснулись.
Наконец Джулиет отложила свое шитье и пристально посмотрела на сестру.
- Анна!
- Поток соединяет их. Они плывут вместе. Это совершенная любовь, где нет места для собственного "я", где существуют только два тела, подхваченные водой, которая их омывает и очищает. Здесь нет места для порока.
- Анна! Нехорошо говорить такие вещи! - воскликнула ее сестра.
- Нет же, все нормально, - возразила Анна, на мгновение повернувшись к ней. - Они ведь не думают, правда? Просто они так глубоко внизу, такие тихие, и их ничто не заботит...
Она медленно и осторожно, положив правую ладонь на левую, сплетала и расплетала дрожащие пальцы. Через залитое дождем окно пробивался неяркий весенний свет и, проходя сквозь бегущие по стеклу струи, падал на ее руки, отчего они казались призраками, кружащими друг вокруг друга в толще серой воды. Анна дорассказала свой короткий сон:
- Он, высокий и спокойный, с раскинутыми руками, - Анна жестом показала, как он высок и легок в воде, - и она, миниатюрная, тихая и податливая. - Анна поглядела на сестру. - Они мертвы, им некуда деться, никому до них нет дела. И вот они там, их ничто не тревожит, о них никто ничего не знает. Их тайное убежище - глубоко под землей, в водах резервуара. Они касаются друг друга руками и губами, а когда оказываются у горловины водостока под перекрестком, поток подхватывает их обоих и увлекает своим течением. А потом... - Она развела руки в стороны, - может быть, они пускаются в путешествие под всеми улицами и плывут бок о бок, то погружаясь, то всплывая, то кружась в безумном танце, когда попадают в случайные водовороты. - Анна взмахнула руками, дождь окатил водой окно. - И они приближаются к морю, проплывая под городом по туннелям водостока, под одной улицей, под другой... Дженеси-авеню, Креншоу, Эдмонд-плэйс, Вашингтон, Мотор-сити, набережная - и наконец океан. Они плывут туда, куда пожелает вода, та носит их по всей планете, а потом они снова попадают в водосток и, проплыв под десятком табачных и винных лавок, дюжиной бакалейных магазинов, кинотеатров, под вокзалом и шоссе номер 101, опять оказываются в резервуаре под ногами тридцати тысяч человек, которые даже не знают и не задумываются о его существовании.
Теперь голос Анны снова звучал сонно и тихо:
- А потом... Пролетели дни, и на улицах перестал греметь гром. Прекратился дождь. Кончился дождливый сезон. В туннелях с потолка больше не капает. Вода спадает. - Казалось, она была этим огорчена и расстроена. - Река вытекла в океан. Мужчина и женщина чувствуют, что вода мало-помалу опускает их на пол. И вот они внизу. - Анна плавно положила руки на колени и с грустью посмотрела на них. - Через их ноги уходит жизнь, которую им принесла вода. Сейчас вода, утекая, укладывает их на пол, рядом друг с другом, и туннели высыхают. И они лежат там. Наверху во всем мире уже светит солнце. А они спят в темноте - до следующего раза. До следующего дождя.
Теперь руки ее лежали на коленях ладонями вверх.
- Милый мужчина, прелестная женщина, - пробормотала Анна. Склонила голову к себе на ладони и крепко закрыла глаза.
Потом вдруг выпрямилась в своем кресле и зло посмотрела на сестру.
- А ты знаешь, кто этот мужчина? - с горечью воскликнула она.
Джулиет не ответила. Вот уже минут пять она, пораженная происходящим, затаив дыхание, наблюдала за сестрой. Ее губы побледнели и приоткрылись.
Анна почти закричала:
- Этот мужчина - Фрэнк, вот кто он! А женщина - я!
- Анна!
- Да, это Фрэнк, там, внизу!
- Но Фрэнка нет уже несколько лет, и, конечно, Анна, он не там!
Теперь Анна говорила, не обращаясь ни к кому в отдельности, но как бы сразу ко всем - к Джулиет, к окну, к стене, к улице.
- Бедный Фрэнк, - она заплакала. - Я знаю, он ушел именно туда. Он не мог больше оставаться нигде в этом мире! Его мать отняла у него весь мир! Он увидел водосток и понял, какое это прекрасное и укромное место. Ах, бедный Фрэнк. И несчастная, бедная я! Никого у меня нет, кроме сестры. Ах, Джулиет, ну почему я не удержала Фрэнка, пока он еще был здесь? Почему я не дралась, чтобы отвоевать его у матери?
- Прекрати сейчас же, ты слышишь, сию же минуту! Анна, беззвучно всхлипывая, отошла в угол около окна. Через несколько минут она услышала голос Джулиет:
- Ну, ты закончила?
- Что?
- Если ты успокоилась, помоги мне закончить вот это, а то у меня что-то не получается.
Анна подняла голову и подошла к сестре.
- Что нужно сделать? - спросила она.
- Вот здесь и здесь, - показала ей Джулиет.
- Хорошо, - кивнула Анна, взяла скатерть и села у окна. Ее пальцы проворно управлялись с иголкой и ниткой, время от времени она смотрела в окно на непрекращающийся дождь и видела, как темно стало теперь на улице и в комнате, как трудно уже разглядеть круглую чугунную крышку водостока. За окном в черных сумерках различались только редкие вспышки и какие-то отблески. Вот молния прорезала небо, разорвав паутину дождя...
Прошло с полчаса. На другом конце гостиной Джулиет откинулась в кресле, сняла очки, положила их рядом на столик, прикрыла глаза и задремала. Секунд через тридцать она вдруг услышала, что входная дверь громко хлопнула, до нее донеслись шум ветра и стук удаляющихся шагов - сначала по дорожке, а потом вниз по темной улице.
- Что? - спросила Джулиет, привстав в кресле и нащупывая свои очки. - Кто там? Анна, к нам приходил кто-нибудь? - Она поглядела на пустое кресло у окна, где сидела сестра. - Анна! - крикнула Джулиет. Она вскочила и выбежала в прихожую.
Дверь была распахнута, и сквозь ее проем прихожая наполнялась чудесной мглой моросящего дождя.
- Она просто вышла на минутку, - сказала Джулиет, стоя на пороге и вглядываясь в сырую черноту. - Она сейчас вернется. Ведь ты сейчас вернешься, Анна, дорогая моя? Анна, сестренка, отвечай, ты же обязательно вернешься сейчас?
Где-то на улице открылась и с грохотом захлопнулась крышка водостока.
Всю ночь на улице что-то шептал дождь, падая на закрытую чугунную крышку.
Удивительная кончина Дадли Стоуна
The Wonderful Death of Dudley Stone
1954
Переводчик: Раиса Облонская
- Жив!
- Умер!
- Живет в Новой Англии, черт возьми!
- Умер двадцать лет назад!
- Пустите-ка шапку по кругу, и я сам доставлю вам его голову!
Вот такой разговор произошел однажды вечером. Завел его какой-то незнакомец, с важным видом он изрек, будто Дадли Стоун умер. "Жив!" - воскликнули мы. Уж нам ли этого не знать! Не мы ли последние могикане, последние из тех, кто в двадцатые годы курил ему фимиам и читал его книги при свете пламенеющего, исполнившего обеты разума?
Тот самый Дадли Стоун. Блистательный стилист, самый величественный из всех литературных львов. Вы помните, конечно, как вас ошеломило, сбило с ног, как затрубили трубы судьбы, когда он написал своим издателям вот эту записку:
Господа, сегодня, в возрасте тридцати лет, я покидаю свое поприще, расстаюсь с пером, сжигаю все, что создал, выбрасываю на свалку свою последнюю рукопись. На том привет и прости - прощай.
Искрение Ваш Дадли Стоун.
Гром среди ясного неба. Шли годы, а мы при каждой встрече опять и опять спрашивали друг друга:
- Почему?
Совсем как в рекламной радиопередаче, мы обсуждали на все лады, что же заставило его махнуть рукой на писательские лавры - женщины? Или вино? А может его просто обскакали и вынудили прекрасного иноходца сойти с круга в самом рассвете сил?
Мы уверяли всех и каждого, что, продолжай Стоун писать, перед ним померкли бы и Фолкнер, и Хемингуэй, и Стейнбек. Тем печальнее, что на подступах к величайшему своему творению писатель вдруг отвернулся от него и поселился в городе, который мы назовем Безвестность, на берегу моря, самое верное название которому - Былое.