– Но ведь эти бокалы – они для вина. Из чего же вы тогда будете вино пить?
Серега говорит:
– А вино, то есть, вайн, мы вот из этих красивых толстостенных бокалов пить будем.
Розалина говорит:
– Но ведь эти бокалы, пол-литровые – они для пива. Из чего же вы тогда будете пиво пить?
Серега говорит:
– А пиво мы просто так пить будем.
Вот, сели мы, и Розалину промеж себя усадили, маленького такого, дохленького, в желтой рубашечке. И – понеслось…
Пшикалка Часть третья
К полуночи пришел какой-то Петя-молдаванин, последний жилец этой маленькой домашней гостиницы. А мы сидим и пулю пишем: наскоро научили Розалину масти разделять и за болвана его держим, как Штирлица. Но только Розалина не знает, что он болван, думает, что он тоже в карты играет. И вот, все трое сидим, пулю пишем, и все уже Мизер кричим, даже Розалина.
Серега сказал:
– Петя-молдаванин, давай с нами в карты играть.
Петя-молдаванин сказал:
– А я в эту игру, в пулю вашу интеллигентную, не играю.
Серега сказал:
– А во что же ты, Петя-молдаванин, играешь?
Петя-молдаванин сказал:
– А я в сику играю.
Серега сказал:
– А мы тоже в сику играем.
Петя-молдаванин сказал:
– Только я бесплатно не играю.
Серега сказал:
– А ты и не будешь бесплатно играть.
И вот, сели мы играть – по пятаку за вист. Ну, не вист, конечно, а как там оно у них в сике называется.
У Пети-молдаванина была своя система игры, надежная. Если у Пети-молдаванина было меньше 17-ти очков, включительно, то он сразу врывал. Если 18-20, то он проходился один раз, а потом – все равно врывал. От 21-го до двух лбов Петя-молдаванин вдохновенно начинал играть. А уже если больше, то он весь краснел, потел, и дрожал. И начинал со страшным вдохновением играть. Только в таких случаях, мы, конечно, сами сразу врывали, а Петя-молдаванин один оставался играть или с Розалиной вдвоем, который Петиной системы не знал, ибо он только сегодня в сику играть научился.
Надо заметить, что Петя-молдаванин был никакой не молдаванин, а Петя из Куйбышева. Но молдаванин вот как получился.
Когда Петя-молдаванин вошел, Серега его спросил:
– Ты кто?
И Петя-молдаванин сказал, что он Петя и он из Куйбышева.
Но Серега не понял и переспросил:
– Из Кишинева?
Петя-молдаванин повторил, что он не из Кишинева, но из Куйбышева. А у Сереги в Кишиневе ченчина была, и он очень любил Кишинев. Я тоже любил Кишинев, где мы с мальчиками-мажорами бухали, и Еня Алини носки в сухом молдавском вайне стирал. Вот почему Петя из Куйбышева и стал Петей-молдаванином.
Надо сказать, что еще вечером Серега себе горячую ванну налил. Он хотел ванну принять, чтобы продолжить этот цивильный стиль с Пшикалкой. А после ванны Серега хотел, конечно, из Пшикалки одеколоном Саша побрызгаться.
Но, видать, не судьба. Сначала мы с Серегой пулю сели писать с Розалиной-болваном, потом Петя-молдаванин пришел. И вот, к утру, когда мы Петю-молдаванина и Розалину-болвана уже больше чем на стольник обули, ванная совсем холодная была. Серега потрогал мизинцем воду и сказал:
– Нет. Так не пойдет.
И спустил эту ванну. Так что, получилось, как мы и рассчитывали: никакой ванны не приняли, потому что утро уже, и в город пора бухать идти. Так и сделали: Пшикалкой побрызгались и пошли. И Розалину с Петей-молдаванином тоже Пшикалкой побрызгали. По всему флэту за ними бегали и Пшикалкой их брызгали.
Пшикалка Часть четвертая
И вот, вошли мы в город. Посчитали выигранные ночью деньги: их оказалось ровно 107 рублей. 7 рублей мы сразу, у первого же гамазина какому-то русскому мужику отдали, будто семерку от туза снесли. А туз, то есть стольник, решили пропить, назвав этот день – Днем Цапеля.
По Старому Таллинну до сих пор ходят легенды о том, как Яша с Серегой в Старом Таллинне День Цапеля устроили. Ведь кто такой Цапель? Даже и не важно, кто он такой, а важно то, что он делает. А делает он вот что: Цапель летит и ест всё на своем пути. Вот мы и решили: будем идти по Таллинну, в День Цапеля, и есть всё на своем пути. Будто это не мы с Серегой по Таллинну идем, а сам Цапель летит.
Это значило, что мы будем заходить во все кабаки на своем пути и заказывать там фирменный напиток и фирменное блюдо. А кабаков в тогдашнем Таллинне, по сравнению с тогдашней Москвой, да и любым тогдашним городом нашей великой страны, было значительно больше. Почти на каждом углу стоял какой-то кабак, именно с входом в него, как правило, прямо с угла.
В первом кабаке мы съели какое-то основательное баранье жаркое с фирменным салатом и выпили по чуть-чуть какого-то маленького кальвадоса. В следующем кабаке, который находился через стенку от первого, нам подали другой фирменный салат и другое жаркое, но из свинины. А в качестве фирменного напитка опять было по чуть-чуть кальвадоса.
Серега сказал:
– Яша. Если мы везде будем брать эти огромные тарелки с жаркоем, бараньим или свиным, то мы до конца маршрута не дойдем. Отяжелеем мы и упадем на тротуар, и Джуманияза сделаем, и не от буха, а от жратвы, как римляне. Но в этом Таллинне такие чистые тротуары, будто это не город вовсе, а какого-то интеллигента апартаменты. Давай мы лучше будем брать только салаты.
В третьем кабаке мы взяли по фирменному салату и еще по чуть-чуть кальвадоса. Но в следующем и дальнейших кабаках мы стали брать просто по чуть-чуть кальвадоса, а местные халдеи стали на нас ворчать: дескать, нельзя так много пить без закуски.
Но вот, в одном кабаке произошло знаменательное событие. Мы давно заметили, что халдеи всем подают какой-то суп, а под этим супом изящным жестом спиртовку зажигают. Это чтобы суп всегда горячим был.
И вот, такая там была обстановка. Сумеречно так, почти темно. Столики уютными рядами стоят, через перегородки, как в фирменном в вагон-ресторане. И сидят за этими столиками эстонцы, а у каждого стоит суп на маленьком таганке, а под супом, под таганком – спиртовка горит. Очень красиво.
Серега сказал:
– Яша. Давай и мы закажем себе такой суп.
Сказано – сделано. Заказали мы суп, халдей изящным жестом нам спиртовки зажег. И мы принялись хлебать этот суп и внимательно присматриваться к спиртовкам, изучая их устройство.
Открывались они просто. В каждой спиртовке оказалось граммов по 70 чистого спирта. Мы вылили его в свои бокалы из-под минеральной воды и возбухали, а минеральную воду обратно в спиртовки залили.
И когда халдей подошел, суп съеденный забирать, вернее – все это устройство: тарелки, маленькие таганки и спиртовки, он даже одобрительно нам закивал, что-то такое сказав, что вот какие мы молодцы: доели суп и спиртовки потушили, из экономии.
Однако, несмотря даже на сей замечательный суп, вся эта экспедиция нас только раздразнила. Пока мы переходили по свежему воздуху из кабака в кабак, все внутри нас рассасывалось, и каждый новый кабак мы как бы начинали сначала.
Тогда мы зашли в гамазин, взяли там батл кальвадоса, выжрали его в каком-то староталлиннском подъезде и, наконец, получили от Дня Цапеля хоть какой-то эффект. Кроме того, Серега восхотел сделать Джуманияза всеми этими фирменными салатами. Восхотел и сделал, ибо всегда делал всё, что хотел и сразу, руководствуясь принципами неограниченной личной свободы, хотя, как считается, в бывшем СССР жизнь была, в целом, несвободная.
Я Джуманияза делать не хотел, но, увидев, как Серега его делает, тоже сделал весьма обильного Джуманияза, также освободив свою душу от всех этих фирменных блюд и салатов, и в самом деле – как римлянин.
Свободные и чистые, вышли мы на морозный воздух. Вечерело. Стольник, выигранный ночью в сику, был полностью освоен.
Серега сказал:
– Ну, а теперь, Яша, давай немножечко выпьем.
Пшикалка Часть пятая
Зашли мы в гамазин, а в гамазине очередь даже на улицу выдавилась, ибо на следующий день в нашей стране праздник Восьмого марта намечался. В этой очереди все были сплошь безропотные маленькие эстонцы, и Серега их от прилавка отодвинул властной рукой.
Взяли два батла водки, столичной, проверенной. Подумали и взяли еще четвертинку водки, для запаса. Вышли. Серега сказал:
– Маленький, беззащитный пипл.
Нечто подобное он за год до того в Юрмале сказал, когда мы на ведомственной даче бухали, но это особая история.
А тогда мы резко вернулись на флэт к Розалине, выбухали один батл, наскоро вещи собрали и двинулись в путь.
Дело в том, что в самой середине Дня Цапеля нам в этом чистом, похожем на апартаменты интеллигента городе тошно стало. Вот, выходим мы из очередного кабака, где совершили возлияние во славу Цапеля, и Серега, в своем длинном черном пальто, на ходу перчатки натягивает, во рту – Беломор. Кончается Беломор, хочет он его на землю бросить, но как-то не подымается рука. Идет, городскую урну ищет.
Поэтому мы и решили вырваться из Таллинна куда-нибудь духовно поближе, например, в Питер. Что сразу и сделали.