Его разоружили, связали и отправили в палатку.
Теперь я мог закончить свой эксперимент. Пламя прогрело бумагу настолько, что она чуть не загорелась, и тут стали очень четко видны слова, стоящие на полях.
– Али-бей, ты видишь, я был прав!
– Эмир, ты волшебник!
– Нет, но я зато знаю, как сделать эти надписи снова видимыми.
– О эфенди, твоя мудрость очень велика!
– Но ведь мутасаррыф тоже понимает это волшебство. Есть вещества, из которых готовят чернила, которые на бумаге исчезают, и только еще одним средством можно их вынудить снова стать видимыми. Наука, знающая эти средства, называется химия. Ею у нас больше занимаются, чем у вас, и поэтому у нас есть лучшие средства, чем у вас. Мы знаем много видов тайнописи, которую очень сложно обнаружить. Ваши же настолько просты, что не требуется особенно много ума, чтобы невидимые слова сделать видимыми. Ну-ка, угадай, чем написаны эти строки?
– Скажи!
– Мочой.
– Быть не может!
– Если написать мочой зверя или человека, то надпись исчезает по мере того, как она сохнет. Если же потом подержать бумагу над огнем, строки чернеют, и ты можешь их прочесть.
– И что же здесь написано?
– «Я приду послезавтра, чтобы победить».
– На самом деле? Ты не ошибаешься?
– Здесь четко написано!
– Хорошо, тогда давай мне это письмо!
Он несколько раз в большом возбуждении прошелся туда-сюда, потом остановился передо мной.
– Это предательство или нет, эмир?
– Это вероломство.
– Может, мне уничтожить этого мутасаррыфа? Все в моих руках!
– Тебе придется потом иметь дело с падишахом.
– Эфенди, у русских есть пословица, она гласит: «Небо высоко, а царь далеко». Так же и с падишахом. Нет, я одержу победу!
– Ты прольешь много крови. Не говорил ли ты мне недавно, что любишь мир?
– Это так, но его должны мне предоставить! Эти турки пришли лишить нас свободы, имущества и жизней. Несмотря на это, я их пощадил. Но вот они снова плетут заговор. Разве я не должен обороняться?
– Должен, но не с помощью сабель!
– Чем же еще?
– Этим письмом. Иди с ним к мутасаррыфу, покажи ему, и он будет разбит наголову.
– Он мне устроит засаду и возьмет в плен, если я приду утром в Джерайю.
– Кто тебе мешает то же самое сделать с ним? У тебя больше шансов захватить его в плен: он ведь не знает, что тебе уже известны его намерения.
Али-бей смотрел в задумчивости некоторое время на землю перед собой, потом ответил:
– Я посоветуюсь с Мир Шейх-ханом. Ты поедешь со мной в долину Идиз?
– Поеду.
– Прежде, правда, я кое-что предприму, чтобы эти люди внизу не могли нам никак навредить. Не ходи со мной к палатке, оставайся лучше здесь.
Почему я не должен был сопровождать его до палатки? Его рука лежала на кинжале, а глаза сверкали решимостью. Не хотел ли он мне помешать предотвратить необдуманный поступок?
Полчаса я стоял снаружи один и все это время слышал гневные и возбужденные голоса. Наконец Али-бей вышел. В руке у него была записка, которую он протянул мне.
– Читай! Я хочу услышать, нет ли здесь чего-нибудь неподходящего.
Письмо содержало короткое и сдержанное указание командирам немедленно передать все оружие, а также боеприпасы езидов тому, кто предъявит этот приказ.
– Нет, все верно. Но как ты этого добился?
– Иначе я бы незамедлительно казнил его и макреджа и начал обстрел. За час мы бы с ними управились.
– Значит, теперь он в плену?
– Да, его вместе с макреджем караулят.
– А если люди каймакама не смирятся?
– Тогда я осуществлю свою угрозу. Оставайся здесь до моего возвращения, и ты увидишь, уважают ли меня турки.
Он отдал еще несколько приказов и спустился вниз к батарее. Спустя десять минут все езиды были в полной боевой готовности.