Он бросал свирепые взгляды, и судорожное движение потрясало его губы и тройной подбородок. Употребив все
возможные усилия, чтобы выговорить хоть одно слово, и не успев того, напоследок он схватил Хитано за руку и концом своей подзорной трубы,
дрожавшей в его руке ужасным образом, указал на беловатую точку, видневшуюся при входе в залив.
-- Ну, что там такое? -- спросил отверженный.
-- Это... это... бе... бе... береговая стража! -- пробормотал монах с чрезвычайным трудом. И слышно было, как зубы его стучали. И он
смотрел на него, сложа накрест руки на волновавшейся груди.
Хитано пожал плечами, сел на бортовую сеть, и обратясь к Санта-Марии, повторял: "Как она была хороша!"
Подзорная труба выпала из рук монаха. Он ударил себя по лбу, собрался кое-как с духом, вытер свое увлажненное потом лицо, и, переломив
себя, как бы покушаясь на дерзкое предприятие, сказал начальнику тартаны, который все еще был погружен в свои страстные мечты:
-- Отверженник... отступник... окаянный... супостат... сын Сатаны... правая рука Вельзевула!..
-- Ну что, -- сказал Хитано, которого это бурливое предисловие вывело из задумчивости.
-- Что! Трижды проклятый! Я требую от тебя именем настоятеля монастыря Сан-Франциска, моего повелителя и твоего...
-- Моего! Нет, монах.
-- Моего повелителя и твоего, развернуть сейчас паруса и отплыть. Береговая стража приближается, и мы должны бы были находится в виду
Тарифы, ежели б ад не внушил тебе безумную мысль ехать на травлю волов и оставить меня здесь одного, меня, который ничего не понимает в ваших
проклятых маневрах. Ну, если бы тебя схватили, потому что голова твоя оценена!
-- Я этого не боялся.
-- Да не о тебе дело идет, Боже мой! Я говорю о себе. Если бы тебя поймали на берегу, что бы я стал здесь делать?
-- Как же быть! Развлечения редки в нашем состоянии; мысль увидеть этот праздник мне польстила, и мой добрый ангел мне помог, честный
отец!
-- Не называй меня своим отцом, окаянный! А тот, кого ты называешь своим добрым ангелом, клянусь святым Жуаном, ходит на козлиных ногах.
-- Как угодно, я не спорю. Что же касается вашего требования, я о нем столько же забочусь, как об этом... -- И он начал бить хлыстом по
своим промокшим сапогам. -- Знайте же, что я дождусь не только этого сторожевого судна, но и другого, которое должно прийти с востока.
-- Ты дождешься! Пресвятая Дева! ты дождешься! О, Сан-Франциско, молись за меня!
И помолчав с минуту, он закричал изо всей силы: "Люди наверх, наверх, мои братья! Именем настоятеля монастыря Сан-Франциска, я вам
прик...".
-- Перестань, монах! -- сказал окаянный; и, закрыв одной рукой ему рот, другой он сжал так сильно руку францисканца, что несчастный понял
все значение этого жеста и бросился на дек корабля с выражением того немого ужаса, каким объят человек, совершенно убежденный в невозможности
избежать очевидной гибели.
Хитано улыбнулся от жалости и потом пристально посмотрел по направлению Кадикского рукава.
-- Клянусь утесами Карниолии! ты также опоздал, дружок! -- вскричал он, завидя другой люгер, показавшийся на горизонте и быстро
приближающийся.