Дон Порфирио встрепенулся, выпрямился и обратился к дону Торрибио со следующими словами:
— Вы не спите, дорогой гость мой?
— Я? Нет, нисколько, я просто размышлял!
— Вы устали и чувствуете себя утомленным?
— Нет, вы шутите, любезный дон Порфирио! Я так же свеж и бодр, как вы!
— Простите, что спрашиваю вас об этом! Но вы едва еще успели оправиться после серьезной и опасной болезни, так что мои вопросы весьма естественны!
— Я очень признателен вам за вашу заботливость, но право, чувствую себя прекрасно!
— Ну, в таком случае, друзья мои, поступим по пословице: «не откладывай того до завтра, что можешь сделать сегодня»
Все кругом спит, и никто нас теперь не потревожит. Я прикажу подать шампанского, — этого искристого и веселого французского вина, — и оно поможет нам, в случае надобности, преодолеть сон. Слуг наших мы отпустим спать, а я расскажу вам то, что обещал, и что необходимо знать вам, чтобы предприятие наше удалось. У нас в распоряжении вся ночь, я успею все пересказать, если только вы ничего не имеете против.
— Я буду очень рад и весьма благодарен вам.
Дон Порфирио позвонил; тотчас же отворилась дверь; и на пороге появился пеон.
— Накройте в столовой холодный ужин, а сюда подайте шандалы с незажженными свечами и четыре бутылки шампанского, вон на тот столик, что около софы! — приказал дон Порфирио.
Пеон вышел и вскоре вернулся в сопровождении двух других, которые несли вино, бокалы и шандалы со свечами.
— Теперь вы можете идти и ложиться спать: вы более не нужны.
Пеоны, почтительно поклонившись молча удалились.
На дворе стояла чудная тропическая ночь; мириады звезд усеяли небо; через большие итальянские окна, обтянутые тонкой белой кисеей, — единственное средство избавиться от бесчисленных мошек, мотыльков и других насекомых, являющихся настоящим бичом для жителей всех жарких стран, — врывался напоенный тонкими ароматами свежий ночной воздух.
Кругом царила торжественная тишина, лишь изредка прерываемая меланхолическим тоскливым криком филина или совы в глубине темной чащи деревьев или отрывистым взвизгиванием мексиканской перепелки, торопливо бегущей в траве.
Словом, то была тихая, светлая, благоухающая ночь, располагающая человека к мечтательности и размышлениям, возвышающим души над мирской суетой, полная чар и дивной гармонии, — одна из таких ночей, о каких мы, жители холодного севера, не имеем даже понятия.
— Теперь, друзья мои, — сказал дон Порфирио, когда слуги удалились, — расположимся поудобнее в наших мутаках 27 , закурим свои сигары, наполним бокалы замороженным шампанским и, чтобы не смущать мошек и комаров, загасим свечи. Пусть луна и звезды светят нам и внимают нашей беседе, или вернее, рассказу дорогого нашего друга Твердой Руки.
Вся эта программа была в точности исполнена, и тогда дон Торрибио обратился к хозяину дома со словами:
— Любезный дон Порфирио, позвольте мне напомнить вам, что вы обещали рассказать мне нечто такое, что для меня особенно важно знать для дальнейшего успеха нашего общего дела, — а сейчас вы изволили сказать, что мы будем слушать рассказ дона Родольфо…
— Говорите, пожалуйста, Твердая Рука! — поправил его, улыбаясь, вождь краснокожих.
— Прекрасно! Итак, вы изволили сказать, что Твердая Рука будет рассказывать, а мы с вами слушать.
— Да! Как вам известно, каждая повесть имеет свое вступление, а вступлением к тому, что я намерен сказать вам, является одна индейская легенда, известная мне далеко не так, как она известна нашему другу, который может рассказать ее нам, развязывая узелки своегоquipos 28, то есть не пропуская ни одной мельчайшей подробности.
Вам предстоит услышать повесть не одного человека, а целой семьи, знать которую для вас очень важно, а потому, конечно, необходимо ознакомить вас и с происхождением этой семьи.