Зал затих.
– Сегодня, придя сюда, вы оказали честь не мне, а ей… ведь это была ее мечта. Матушка, надеюсь, ты где-то рядом, прости, что потребовалось так много лет. Просто знай: сын наконец-то осуществил твою мечту.
Несколькими часами позже, когда шампанское еще лилось в бокалы тех, кто не отважился шагнуть в дождливую нью-йоркскую ночь, Дэвид и Чарльз проводили нас до лифта, пообещав позвонить утром до нашего отъезда в аэропорт «Лагуардия». Поднимаясь в лифте, Луиза вздохнула:
– Милый, я так тобой горжусь. Ты был великолепен.
Я приподнял правую руку. Она дрожала.
– Интересно, скольким сегодня пришлось пожать руку?
– Трудно сказать, но боюсь, это только начало.
– Надеюсь, выдержу.
– Выдержишь… а когда рекламный тур закончится, вернешься домой и все будет как в старые добрые времена. Шумиха рано или поздно уляжется. На смену одним национальным героям придут другие, отодвинув прежних кумиров в сторонку.
Повернув ключ в замке и распахнув дверь наших апартаментов, я пропустил Луизу вперед.
– Смотри, Марк, – воскликнула она, указывая на огромную корзину с фруктами на кофейном столике, плотно обернутую в целлофан. – Очень мило со стороны отеля, правда?
Она сбросила туфли, поспешила к фруктам и вдруг отпрянула.
– Марк!
– Что такое?
– Взгляни!
К корзине был прислонен квадратный конверт коричнево-желтого цвета. Синими чернилами каллиграфическим почерком на нем была выведена моя фамилия. Вскрыв его, я быстро прочел краткое послание на открытке с золотыми краями, затем передал Луизе:
Господин Кристофер, вашей матушке прекрасно известно, что вы достигли небывалых высот. Связь детей и их родителей длится целую вечность. Об этом вам следует помнить, когда придет время выбора. До скорой встречи.
А. В. СаломЛуиза в ярости пхнула корзину с фруктами, та полетела на пол.
– Марк, кто бы ни написал письмо, сегодня он был в зале и слышал, как ты говорил о своей матери! Мне страшно.
Далее утаивать от нее о другом послании стало невозможно. Прижав ее к себе, я рассказал о втором письме, полученном в день отъезда из «Аризоны Балтимора».
– Пора это прекратить, – всхлипнула она. – Ничего общего с письмами от сумасшедших, которые приходят на дом, тут нет. Этот человек преследует нас! Каким-то образом ему или ей удалось подложить первое послание в мешки с корреспонденцией в Нью-Гемпшире. Затем этот некто оставил тебе записку в отеле в Аризоне. И наконец, вот это! Что же делать? Может, стоит рассказать завтра об этом Дэвиду… или ФБР… или кому еще. Нам необходима помощь. Нужно выяснить, что нужно этому Авессалому, пока он не свел нас с ума.
У меня мурашки пробежали по телу.
– Что ты сказала? Надо кому?
– Авессалому.
– Луиза, отправителя этих странных посланий зовут А. В. Салом.
– Ну? И как ты это произнесешь?
– Авессалом?
– Видишь!
– Авессалом, Авессалом. Звучит по-библейски.
– Конечно из Библии, – заявила она. – Авессалом, насколько помню из уроков в воскресной школе, был сыном царя Давида… больше ничего не припоминаю.
– И ты полагаешь, имя что-то да значит?
– Кто знает? Единственное, в чем не сомневаюсь – наш таинственный отправитель сегодня побывал в отеле. Боже праведный, может он здесь и номер снял! Держу пари, если проверить запись о доставке, окажется, что ее нет.
Я перезвонил дежурному администратору отеля, и оказалось, что Луиза права. Когда я повесил трубку, она нервно перелистывала страницы Библии, обнаруженной в ящике прикроватной тумбочки. Наконец Луиза прекратила листать и принялась читать про себя, бегая по страницам широко открытыми глазами. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем моя жена осторожно закрыла книгу.
– Ну что?
Она отвела взгляд.
– Все верно, Марк. Авессалом действительно был сыном Давида.
Луиза замолчала. Надолго.
– И? – наконец не выдержал я.
– Он возглавил восстание против собственного отца и был убит одним из военачальников Давида. Царь, узнав о смерти сына, рыдая, повторял: «Сын мой Авессалом! сын мой, сын мой Авессалом! о, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!»[21]
XIV
МЫ ПРОЛЕТЕЛИ ЧУТЬ ЛИ НЕ ПОЛОВИНУ ПУТИ до Бостона рейсом 23, когда Луиза хлопнула меня по коленке и прервала несвойственное нам и весьма продолжительное тягостное молчание.
– Эй, чего приуныли-то? Будто с похорон возвращаемся, а не со званого вечера в компании воротил издательского мира. Ведь мы счастливейшая пара на свете. Глазом не успеешь моргнуть – и вот ты уже при деньжищах, которых хватит на всю оставшуюся жизнь. Имя твое прославлено и здесь, и за рубежом. Знаменитости клянчат автограф. Миллионы восторгаются, превознося твое творение. А теперь взгляни на нас! Мы зациклились на трех посланиях от придурка, позволив ему в день триумфа изгадить нам настроение!
– Это не совсем то, о чем ты говорила вчера у растерзанной корзины с фруктами.
– Согласна, – кивнула она, – но после шикарного приема весьма затруднительно переварить известие из сумеречной зоны.
– Оно тебя больше не волнует?
– Само собой, волнует. Но знаешь, нельзя позволять посторонним подавлять себя, влияя на настроение или манипулируя чувствами. Ты ведь сам писал об этом: мы теряем свою индивидуальность, когда позволяем другим влиять на наше мироощущение, будь то слова или действия, если они вступают в противоречие с нашими понятиями. Подобное не случается с теми, кто бдителен, правильно?
– Все верно. Позволяя кому бы то ни было собой понукать, ты вручаешь бразды правления своей жизнью в его руки. Всякий раз, допуская подобное, платишь несоизмеримо высокую цену.
– Ведь знала об этом, но, похоже, ненароком запамятовала. Кстати, когда Дэвид с Чарльзом позвонили утром, ты рассказал о таинственном корреспонденте?
– Нет, не счел нужным беспокоить.
– И что прикажешь нам теперь делать с этим небольшим недоразумением?
– То, что надлежало сделать, вернувшись из Аризоны.
Ближайшими соседями по Бруклину в последний год нашего там проживания были Стивен и Шейла Хаммонд. В день, когда фургон с их мебелью прибыл из Мемфиса вследствие перевода Стивена по долгу службы, завязались наши отношения, переросшие позже в крепкую дружбу. Поначалу все, что нам было известно о деятельности Стива – это работа на правительство, но через пару месяцев они с Шейлой доверительно сообщили, что он возглавил бостонский отдел Федерального бюро расследований. По ряду причин, пояснил Стив, сотрудники ФБР предпочитают не разглашать информацию о своей деятельности и домашнем адресе, поэтому ни я, ни Луиза никому не рассказывали об их тайне, даже собственным детям.
Как только самолет приземлился в аэропорту «Логан», я позвонил Стивену и сорвал джекпот: он находился в офисе, собирался работать там целый день и был бы искренне рад вновь повидать своих прежних соседей.
В просторном и светлом кабинете Стива, расположенном в федеральном административном здании имени Джона Ф. Кеннеди, мы пробыли около двух часов. Поведав ему то немногое, что знали, начав рассказ с первого послания, написанного каллиграфическим почерком и обнаруженного в мешке с корреспонденцией. Временами он что-то строчил в блокноте. Когда мы закончили, от знакомой улыбки на его лице не осталось и следа. Опять взяв открытку с конвертом, которые мы обнаружили в номере отеля «Хилтон», он принялся скрупулезно уже в который раз их рассматривать.
– Марк, выходит, первая открытка и конверт все еще приколоты к доске в твоей знаменитой Башне Успеха?
– Перед отъездом были там.
– Можешь прислать их мне?
– Безусловно.
– Надо бы отправить в лабораторию для исследования и письма, и конверты. Не будете возражать, если мы снимем ваши с Луизой отпечатки пальцев? Возможно, нам удастся идентифицировать не принадлежащие вам отпечатки.
– Все что пожелаешь, Стив. Сам-то, что думаешь? Что бы это значило? Небось, собаку на подобных делах съел.
– По правде говоря, ребятки, не знаю, что и сказать. Прежде у меня были кое-какие успешные дела, связанные с вымогательством, но тут нечто другое. Трудно классифицировать. «Припыленные» письма, слов нет, гуляют по всей стране. Обычно их получателями становятся президенты, кинозвезды, а с некоторых пор все больше спортсмены. В большинстве случаев их просто игнорируют. Да вы и сами получаете подобные перлы. Но Луиза заметила одно очень существенное отличие, предположив, что данный индивид, скорее всего, выслеживает вас. Подкинуть в мешок конверт без адреса и почтового штемпеля можно было, только находясь в Нью-Гемпшире; второе послание, оставленное на стойке администратора отеля, указывает на его присутствие в Финиксе; прошлым вечером он, вероятно, побывал в вашем номере в «Хилтоне». Естественно предположить, учитывая твою нынешнюю популярность, особенно приняв во внимание наличие авторских гонораров, и это первое, что приходит на ум, – похищение. Разглагольствования о предстоящем выборе, присутствующие в посланиях, вполне могут сойти, Марк, за намек на выкуп. Луиза, прошу, не пугайся раньше времени. Но лично я так не думаю, угроза похищения вас или детей явно не просматривается. Не припомню ни одного случая, когда бы похититель предупреждал жертвы до того, как совершит преступление. Нет… это и два других письма, насколько могу судить, проанализировав сказанное, скорее от доброжелателя, решившего поведать вам о событиях будущего.