Но основное, сакральное значение термина – прощение. В этом смысле только Бог, если он существует, может нас простить, т. е. зачеркнуть наши грехи. Отметим, что тем самым предполагается, что мы виновны. Это многое говорит как о религии, так и об атеизме.
Абстракция (Abstraction)
«В науке существует только общее, – говорил Аристотель, – а в существовании – только единичное». Поэтому всякая наука по определению абстрактна, ибо она рассматривает общность законов, отношений или понятий, а не единичность существования. Она и существует как наука лишь при условии отделения (abstrahere) от непосредственной реальности. К философии это относится в той же мере, в какой относится к любой теоретической деятельности. Не существует конкретной мысли: конкретная мысль являла бы собой либо весь мир, а он не мыслит, либо Бога, а он не поддается осмыслению. Именно это и отделяет нас от Бога и мира; и первое и второе для нас – лишь абстракции.
Абстрагироваться от чего-либо значит мысленно изолировать нечто, что существует лишь вместе с чем-то другим, либо, наоборот, соединять мыслью то, что существует лишь раздельно друг от друга. Например, цвет, какой-нибудь цвет, рассматриваемый независимо (или, как еще говорят, отвлеченно) от того или иного окрашенного предмета, является абстракцией (красный цвет – абстракция). Или форма, рассматриваемая независимо от предмета, имеющего эту форму, и даже независимо от любого материального объекта (треугольник, куб или шар суть абстракции). Или совокупность объектов, рассматриваемых без учета различий между ними (совокупность треугольных, кубических, шарообразных предметов суть абстракции; совокупность людей или живых существ есть абстракции). Отсюда геометрия, физика, биология и остальные науки.
Абстракция – тот обходной путь, которым двигается мысль, чтобы вернее достичь истины, нечто вроде вынужденного упрощения. Реальность неисчерпаема, а мыслить – утомительный труд. И умение абстрагироваться служит удобством (коли не уступкой лени). Если бы дело обстояло иначе, никакие словари нам вообще были бы не нужны. Но ни один словарь не включает в себя целиком и полностью ни весь мир, ни даже один язык.
Попытайтесь дать полное и исчерпывающее описание, скажем, булыжника. Очень скоро, убедившись, что это невозможно, вы поймете, что такое абстракция. Это понятие, соответствующее своему объекту лишь при условии отказа вместить его целиком и даже найти с ним сходство. Это и будет понятие булыжника, и даже вот этого конкретного булыжника. Абстракция есть удел всякой законченной мысли, а для нас – ограниченность всякой мысли.
Всякая идея, даже истинная, абстрактна, ибо ни одна идея не походит на свой объект (Спиноза говорит: понятие собаки не лает, а идея круга не является круглой) и не может воспроизвести существующий вне ее предмет в его неисчерпаемой реальности. Степень абстрактности идеи бывает разной: цвет – понятие более абстрактное, чем красный цвет, но менее абстрактное, чем внешний вид. Но главное, употребление абстракции может быть правильным и неправильным. Все зависит от того, приближает оно нас к реальности или удаляет от нее, раскрывает реальность или маскирует ее.
Есть еще такая вещь, как абстрактная живопись. Это живопись, отказывающаяся от изображения конкретных предметов. В самом этом отказе уже присутствует доля необходимости: воспроизведение всегда означает выбор, преображение, разделение, приближение, упрощение, одним словом – необходимость абстрагироваться. Всякое изображение хоть в чем-то абстрактно, но не вопреки своей изобразительности, а именно благодаря ей. Лишь отказывающаяся от изображения конкретных предметов живопись могла бы претендовать на звание конкретной – ведь ее ничто не отделяет от объекта имитации или воспроизведения. Что может быть конкретнее цветового пятна на холсте? И если такую живопись называют абстрактной, то лишь потому, что она производит впечатление отделенности от реального мира, что, разумеется, не более чем иллюзия; истина же в том, что подобная живопись составляет часть реального мира и действительно отказывается от его имитации. Таким образом, получается нечто вроде двойной абстракции, отделяющей живопись от любого внешнего объекта, оставляющей ее наедине с собой или с духом. Здесь, возможно, живопись уподобляется тому, как если бы какой-нибудь философ захотел вдруг нарисовать свою концепцию мира…
Абсурд (Absurde)
Не отсутствие смысла. Например, слово «затмение» ничего не означает, но ничего абсурдного в нем нет. И наоборот, то или иное высказывание может быть абсурдным лишь при условии, что оно что-то означает. Воспользуемся несколькими традиционными примерами. «На горе без долин, возле квадратного круга, бурно спали бесцветные зеленые мысли». Разве можно сказать, что это высказывание ничего не значит? Нет, потому что мы понимаем: в этих словах есть нечто не поддающееся осмыслению, нечто такое, что совершенно невозможно себе представить. Поэтому будем считать это высказывание абсурдным, в отличие от такого, например, с позволения сказать, высказывания: «Глокая куздра штеко будланула бокра» (9). Абсурд есть скорее нелепость, чем отсутствие точного значения. Не отсутствие смысла, а его инверсия, самоотрицание, саморазрушение, своего рода внутренний взрыв. Абсурдно то, что противоречит здравому смыслу или расхожей истине, т. е. противно тривиальному разуму, логике или человечности. В этом – одна из причин того, что абсурд породил весьма своеобразную поэзию сюрреализма, одно время, несмотря на свой бредовый, с явной сумасшедшинкой характер, чаровавшую многих и многих. Тем же самым объясняется, почему абсурд играет главную роль в юморе особого рода, прискучившем незначительностью. Возьмем для примера такие фигуры, как Вуди Аллен (10) и Пьер Дак (11). То, что они говорят, не бессмыслица, а выражение парадоксального, внутренне противоречивого смысла, который невозможно полностью осмыслить и принять. «Вечность, – утверждает, например, Вуди Аллен, – это очень долго, особенно к концу». Притом, что как раз конца-то у вечности нет и быть не может. Или такое заявление Пьера Дака: «Есть три вечных вопроса, ответа на которые никто не знает. Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем? Что касается лично меня, то я всегда отвечаю на них так: “Я это я, я пришел из дома и сейчас возвращаюсь туда же”». Разве он ответил на «проклятые» вопросы? Вроде бы ответил, но… совершенно выхолостив их смысл. Абсурд не всегда сводим к юмору и далеко не всегда смешон, да и не всякий юмор построен на абсурде. Общее в абсурде и юморе – отрицание здравого смысла, трезвой рассудительности. И выглядит это порой смешно, а порой и страшно.
Абсурден ли мир? Он был бы абсурден, если бы имел смысл, отличный от нашего. Абсурд, считал Камю, рождается из сравнения двух и больше не сравнимых, взаимоотрицающих, антиномичных или противоречащих друг другу понятий, и «чем шире разрыв между членами сравнения, тем выше степень абсурда». И Камю приводит такой пример: «Если я вижу, как солдат с одной саблей или шашкой бросается на пулеметы, я скажу, что его действия абсурдны. Но они абсурдны лишь в силу диспропорции между его намерением и тем, что ждет его в реальности, абсурдны в силу очевидного противоречия между его реальными силами и поставленной им перед собой целью». Не существует абсурда как такового, абсурда в себе, т. е. абсолютного абсурда. «Абсурд по сути своей есть разлад. Ни в одном, ни в другом из сравниваемых элементов ничего абсурдного нет. Он рождается от их столкновения». Так что мир не абсурден. Как объясняет «Миф о Сизифе», абсурд заключается в «конфронтации человеческого зова и безмозглого молчания мира». Мир не имеет смысла, но это делает его абсурдным лишь для нас, ищущих смысл. Поэтому абсурд это «пункт отправления», а вовсе не «пункт прибытия». Для того, кто сумеет принять этот мир с его молчанием и безразличием, в его простой и чистой реальности, он перестанет быть абсурдным. Но не потому, что в нем отыщется какой-то смысл, а потому что отсутствие в нем смысла перестанет ощущаться как нехватка. В этом высшая мудрость повести Камю «Посторонний»: «Лишенный надежды, стоял я среди ночи, полной знаков и звезд, впервые открываясь нежному безразличию мира. Ощущая его таким по-братски похожим на меня, я наконец-то почувствовал, как счастлив был раньше, как счастлив теперь…» Трудно лучше объяснить, что такое абсурд. Не отсутствие смысла, но крушение смысла, его нехватка. Тогда мудрость – это полное приятие, и не смысла, а своего присутствия в мире.
Абсурдна ли жизнь? Абсурдна, если искать в ней смысл, способный существовать лишь вне ее (смысл – отсутствие). Что означает вне жизни? Смерть. «Искать смысл жизни, – говорит Франсуа Жорж (12), – значит противоречить самой жизни». Действительно, это значит любить жизнь не ради самой жизни, а ради чего-то другого – некоего смысла жизни, тогда как, напротив, смысл жизни и предполагает жизнь. Если «жизнь должна быть самоцелью, – писал Монтень, – значит, понятия абсурда и осмысленности к ней не приложимы». Жизнь просто реальна, и в этой ее реальности – главное чудо. И она прекрасна – надо только любить ее.