В принципе они еще видны, особенно если знаешь, на что обратить внимание.
— Что-то вы не... Наверное, вы больше похожи на отца.
— Некоторым не нравится.
— Что именно?
— На вид я настоящий японец, а на самом деле это не так.
Почему-то я вспомнил, как впервые услышал слово «айноко», или полукровка. Вернувшись из школы, я спросил отца, что это значит. «Ничего особенного!» — заявил он, нахмурившись. Но довольно скоро я вновь услышал это слово от школьных хулиганов, собиравшихся вытрясти из меня мозги, и тут же обо всем догадался.
— Про других сказать не могу, — улыбнулась Мидори, — однако меня очень интересуют все точки соприкосновения культур.
— Правда?
— Да, конечно! Возьмем, к примеру, джаз: корни в Америке черных, а ветви растянулись по всему миру и даже к нам в Японию попали.
— Вы оригиналка! Большинство японцев в глубине души расисты! — Боюсь, мои слова прозвучали гораздо эмоциональнее, чем мне хотелось.
— Не уверена, что дело в расизме. Просто Япония испокон веков была островом, и люди боятся всего нового.
Обычно подобный идеализм меня раздражает, но Мидори, видимо, судит остальных по себе. Заглянув в ее честные глаза, я не смог сдержать улыбки. Полные губы раздвинулись, и девушка улыбнулась в ответ, а в ее взгляде было столько света, что пришлось отвернуться.
— Как же вы росли в двух совершенно разных странах? Наверное, было очень интересно?
— Вообще-то ничего особенного, — задумчиво проговорил я.
Мидори замерла с поднесенной ко рту чашкой.
— Ничего особенного? Честно говоря, не представляю, как так могло получиться!
Осторожнее, Джон, осторожнее! Не распускай нюни!
— Вы правы. На самом деле мне было непросто в обеих странах.
— Где вы прожили дольше? — пригубив кофе, спросила Мидори.
— Лет до десяти в Японии, затем в основном в Штатах, с начала восьмидесятых снова в Японии.
— Поближе к родителям?
Я покачал головой:
— Нет, к тому времени их обоих уже не было в живых.
Девушка сочувственно кивнула.
— Рано остались сиротой?
— В подростковом возрасте, — уклончиво ответил я.
— Ужасно! Подростком быть нелегко, а тут такая утрата! Вы были с ними близки?
Хороший вопрос. В моем представлении отец, даже женившись на американке, оставался среднестатистическим японцем. В глубине души он стыдился, что меня задирают в школе, наверное, даже стеснялся такого сына, как я.
— Думаю, да. Хотя не очень хорошо их помню.
— Собираетесь возвращаться в Штаты?
— Одно время хотел, — произнес я, вспоминая, при каких обстоятельствах стал заниматься своим нынешним делом. — Приехав в Японию, поначалу обещал себе потерпеть еще годик, а потом обратно в Штаты. Сейчас об этом уже не думаю...
— Значит, домом стала Япония?
«У нас нет дома, Джон, и не может быть после того, что мы сделали», — сказал Клёвый Чокнутый, перед тем как я выполнил его последнюю просьбу.
— Да, наверное, — выдержав долгую паузу, проговорил я. — А про себя что скажете? Вам бы хотелось снова оказаться в Америке?
Тонкие пальцы застучали по кофейной чашке, выбивая какой-то ритм.
«Это ее настроение, — догадался я. — Она играет его, словно этюд на фортепиано». Интересно, что бы вышло, задумай я излить душу черно-белым клавишам?
— В Нью-Йорке мне очень нравилось. — Мидори улыбнулась своим воспоминаниям. — Мечтаю снова там оказаться и даже некоторое время пожить. А вот менеджер считает, что нашей группе в Штаты пока рано, хотя в ноябре нас пригласили в «Авангард». Возможно, удастся о себе заявить...
Манхэттенский клуб «Авангард» — настоящая Мекка для профессиональных джазистов.
— "Авангард"? — восхищенно переспросил я. — Здорово! В свое время там начинали Колтрейн, Майлс Дейвис, Билл Эванс и Телониус Монк — весь джазовый пантеон.