Поразмышляйте об этом на досуге. Самое главное – попытайтесь облечь свои чувства в слова.
Она немного подождала. Думала, что он, возможно, заговорит, вставит хоть слово. Но он промолчал.
– Давайте еще раз попробуем поговорить о случившемся на прошлой неделе. Насколько я понимаю, это происшествие было как-то связано с убийством проститутки, которым вы занимались.
– Да, это так.
– Убийство было жестокое?
– «Жестокое» – просто слово. Все зависит от смысла, который в него вкладывается. Иначе говоря, все зависит от точки зрения.
– Положим. Скажите в таком случае: с вашей точки зрения, это было жестокое убийство?
– Да, жестокое. Но убийства почти всегда сопряжены с жестокостью. Когда человека убивают, это уже само по себе жестоко.
– И вы, значит, арестовали подозреваемого и отвезли в отдел?
– Да. Мой напарник и я. То есть нет. Подозреваемый добровольно согласился проехать с нами, чтобы ответить на вопросы по этому делу.
– Как вы думаете, это убийство задело вас сильнее, чем, скажем, предыдущие дела такого рода?
– Возможно. Не знаю точно.
– Ну а если задело, то по какой причине?
– Вы, вероятно, хотите узнать, отчего это я вдруг проникся таким сочувствием к проститутке? Так вот, ничего подобного не было. Я сочувствовал ей ничуть не больше, чем другим жертвам. Но, начав работать в убойном отделе, я взял на вооружение одно правило.
– Какое?
– Все важны, или никто не важен.
– Объясните.
– А тут и объяснять нечего. Как я уже сказал, в таких делах все жертвы равно важны, то есть для меня не важно, кто они. Иными словами, я приложу максимум усилий, чтобы раскрыть убийство, вне зависимости от того, будет ли это проститутка или жена мэра. Вот каким правилом я руководствуюсь.
– Понятно. Теперь давайте вернемся к этому конкретному делу. Мне хотелось бы услышать, что произошло после ареста и какие у вас были основания, если они, конечно, были, для насильственных действий на территории подразделения «Голливуд».
– Мои слова записываются на пленку?
– Нет, детектив. Все, что вы здесь говорите, защищено врачебной тайной. Когда наши сеансы закончатся, я передам свои рекомендации заместителю начальника управления Ирвингу. Детали этих сеансов никогда и ни при каких обстоятельствах обнародованы не будут. Рекомендации, которые я составляю, обычно занимают не более половины страницы и выдержек из диалогов с пациентами не содержат.
– Но тем не менее эти полстранички решают людские судьбы.
Кармен не ответила. Глядя на нее, Босх думал, что этой женщине можно довериться. Однако весь его предыдущий опыт и чутье детектива говорили обратное – никому доверять нельзя. Она, казалось, поняла всю сложность дилеммы и молча ждала, когда он заговорит.
– Так вы, значит, хотите услышать мою версию этой истории?
– Хочу.
– О'кей. Я расскажу вам, что произошло.
* * *
На обратном пути Босх курил, хотя ему требовалось выпить, чтобы успокоить нервы. Но, посмотрев на часы, он решил, что для бара еще рановато, закурил вторую и покатил домой.
Свернув с шоссе на улицу Вудро Вильсона, он оставил машину на обочине за полквартала от дома, захлопнул дверцу и зашагал по тротуару. До его слуха долетали негромкие звуки фортепьянной музыки: кто-то из соседей наигрывал на пианино что-то классическое, но кто играл и из какого дома доносились звуки, он так и не понял. А все потому, что плохо знал своих соседей и уж тем более не имел представления, у кого из них может быть пианино. Поднырнув под желтую запрещающую ленту, окружавшую по периметру его собственность, он проник в дом через гаражную дверь.
Оставлять машину за полквартала от дома и скрытно пробираться в свое жилище стало для него привычкой.