– Но это еще только начало. Мы должны информировать радио, телевидение. Я полагаю, это часть вашего плана?
На лице Ван-Ина отразилось смущение. Он не мог посвятить ее в то, о чем предупреждал его Де-Ки. Нельзя перемывать это все на публике. Покушаться на магистрат равносильно измене. В их отношениях с Де-Ки не было никакого тепла, но он еще не готов сообщить это заместителю прокурора.
Но если она намеревается сделать сообщение по независимому радиоканалу, он должен будет что-то предпринять. Ханнелоре Мартенс, может статься, как зеленое сукно для пула, но она так же упряма и настойчива. Она отчаянно пытается дать понять, что может подбросить идею.
– Я думаю, было бы лучше дождаться результатов по потерпевшим.
Вдруг он почувствовал под столом тепло в коленях. Он не понял, насколько близко они сидят.
– Нонсенс, – засмеялась она, – журналисты собьются с ног ради такого репортажа. И не забывайте, они часто сотрудничают в деле добычи полезной информации. Голландская полиция знает много случаев помощи со стороны СМИ. У полиции Брюгге такого нет?
– Я должен был бы проделать это в обход начальства, – сказал Ван-Ин напряженно.
– Ладно, комиссар, но я хотела бы помочь в этом. – Она схватила конверт, лежавший на краю стола, и что-то написала на обороте.
– Здесь мой адрес и телефонный номер.
Ван-Ин принял конверт. Это был простой конверт, без штампа и печати. Ханнелоре использовала заднюю сторону. Она написала адрес и телефон четкими буквами. Он взял конверт и хотел положить его в карман, но заметил надпись из трех слов: «Для тебя, ублюдок».
Ван-Ин пробежал пальцами по конверту. Как и любой другой, он подумал, что Дегроф или один из его общества не стал бы беспокоиться из-за этого. Он открыл клапан и вытащил маленький квадратный листок бумаги.
– Что вы делаете? – спросила она и, увидев, что Ван-Ин, подняв брови, пристально рассматривает листок, подошла и встала рядом.
– Что все это значит? Зачем вы открыли конверт?
– Но здесь написано: «Для тебя, ублюдок». Трудно поверить, что господин Дегроф получает это регулярно, – сказал он нетерпеливо.
Она склонилась к Ван-Ину, он искоса взглянул на нее, приметив в вырезе легкий кружевной бюстгальтер, и отвернулся. «Боже мой!» Ван-Ин тщательно рассмотрел квадратик бумаги от угла до угла. Это ничего не дало.
– Вы думаете, автор ответствен за взлом?
Она склонилась еще ниже. Ее откровенный вырез оказался прямо перед его глазами. Ван-Ин подумал, что будет лучше, если он посмотрит в другую сторону. Он пытался сконцентрироваться на буквах, напечатанных на листке бумаги. Факт тот, что эти двадцать пять букв – все, чем он располагал.
– Вероятно, Дегроф может помочь, – произнес он осторожно. – Ювелиры иногда работают с различными шифрами вроде этого. А для меня это все китайская грамота.
– Вы это говорите на основании текста на конверте и это как-то связано с происшествием?
– Нет, – фыркнул он. – Я просто представляю, как неприятно Дегрофу получать сообщение с надписью: «Для тебя, ублюдок».
– Но вы по-прежнему считаете, что сообщение от того, кто учинил здесь разгром?
– Может быть.
– Может быть, – повторила она. – Кто еще мог это оставить? Могу я, комиссар?
Она вытянула листок бумаги из его пальцев и пару секунд изучала.
– Не думаю, что господин Дегроф переписывается на латыни, – с пренебрежением сказала она.
– Чертовы интеллектуалы, – пробормотал Ван-Ин сквозь зубы. – Не так много мне известно преступлений, где пользуются какой-нибудь латынью, – произнес он с сарказмом.
Возникла неловкая пауза. У него по телу побежали мурашки от наивной самоуверенности, которую она излучала.
– Абсолютно, комиссар, в точку. Преступники не склонны использовать для посланий латынь. – Она засмеялась, оценив ситуацию.
Ван-Ин призадумался. Она как будто не заносчива, и у нее есть чувство юмора. Возникли вдруг коленные контакты. Была ли у нее определенная цель, или она просто поддразнивала его? Может быть, она чувствовала, что он не в своей тарелке. Ван-Ин был реалистом, но это теплое покалывание, острые токи, проходящие сквозь тело…
Она обошла стол, протащив свой стул, и села около него, потом положила листок бумаги на стол.
– Rotas – значит колеса, – сказала она задумчиво. – Это первое слово в столбце.
R O T A S
O P E R A
T E N E T
A R E P O
S A T O R
Специально или нет, но Ханнелоре была снова очень близко. От нее пахло мылом «Люкс», возле носа он заметил несколько веснушек. Была ли она действительно заместителем прокурора? Ван-Ин тряхнул головой.
– Так что вы думаете означает rotas? – спросила она не дыша.
Ван-Ин вскочил. Его мысли умчались в беззаботные дни, которые он проводил с Соней.
– Прошу прощения, витал в облаках. – Он хотел прикурить сигарету, но передумал. С некурящим одной сигаретой можно испортить отношения, а он не хотел рисковать.
– Это похоже на пазл… на криптограмму. Вам не кажется, комиссар? – Ее голос изменился, словно сломался, как у подростка. В одну минуту из назойливой разбитной девки она превратилась в озорную школьницу.
– Если вы правы, мы имеем на руках идеалиста или человека со странностями, ну или то и другое.
Ван-Ин вздохнул и вдруг почувствовал благодарность к Де-Ки за то, что он привлек его к этому делу. Не пришло ли время перенести «работу» в кровать, и как можно быстрее.
– Или того, кто слишком часто смотрит развлекательное американское телевидение, – добавила она с умным видом.
– Боже! – простонал он. – Сделайте же меня!
– Что вы сказали? – Ханнелоре впилась в него взглядом, ее нижняя губа дрожала, она словно хотела рассмеяться.
Ван-Ин оторопел и залился краской.
– Полицейский жаргон, – выкрутился он.
– А еще что-нибудь скажете.
Ван-Ин понял, что нет причин дурачить ее. Выбор за ней.
– Вы правы, мэм. Надо подлечить свою речь.
– Брань, комиссар, брань, вот что я использую, если оказываюсь по уши в дерьме.
– Вы шутите!
– Нет, правда, это возвращает меня в студенческие годы, – заговорила она нетерпеливо. – Я явилась на свой первый экзамен в джинсах, совершенно новых. Можете представить, что сказал мне профессор?
– Нет, – невинно ответил Ван-Ин.
– «Я не принимаю экзамен по одежке, вернетесь в сентябре, вон!» Я выругалась, мне стало легче.
– Вы разыгрываете меня.
Он осознавал, что их беседа превратилась в анекдот, в то время как они занимались расследованием. «Боже» – было на кончике его языка. Он был рад, что больше никого нет в магазине.
– Так, где вы использовали это выражение? – Она почти тыкала локтями его ребра.
Трудно сказать, подслушивал ли их Лео, в любом случае момент он выбрал более чем подходящий. Он тяжело дышал, а поросячьи глазки подернулись маслом и блестели, когда его взгляд перебегал с Ван-Ина на Мартенс.
Ханнелоре Мартенс сделала серьезное лицо. Все это было ей в новинку, она даже забыла мудрый совет своих коллег быть всегда настороже. Некоторое время ей это легко удавалось, хотя было не в ее стиле. Неудивительно – все входили в здание суда с сумрачно серьезными лицами.
– Нашли что-нибудь? – спросил Ван-Ин.
– Никаких отпечатков, – объявил Лео покорным тоном. – И перчатки стандартные, такие можно найти где угодно, разве микроэкспертиза могла бы что-нибудь сделать.
– А что с царской водкой? – повернулась Ханнелоре к Ванмаэлю.
– Что вы имеете в виду, мэм?
– Разве нельзя проследить, откуда получены десять галлонов вещества, которого нет в супермаркетах?
– Вы думаете найти где-нибудь отчет о продаже этой смеси? Это лишь одна часть азотной и три части соляной кислот, ничего серьезного, в любой аптеке можно разжиться. Ювелиры часто используют такой раствор, чтобы отделить золото от других металлов.
Лео взял стул, сел напротив Ханнелоре и Ван-Ина, снял очки и стал объяснять. Он начинал свою карьеру в качестве школьного учителя, ему нравилось преподавать, но ученики средних школ не прониклись его энтузиазмом.
– Чистое двадцатичетырехкаратное золото мягкое, но практически непригодное для обработки. – Он прямо-таки читал лекцию. Это был его выход: щеки, усеянные красными угрями, порозовели, глаза сияли. – То, что мы понимаем как восемнадцать каратов или четырнадцать каратов, – смесь золота и меди, серебра, никеля или палладия. Чем больше меди, например, тем более желтым станет золото. Так называемое «белое золото» является комбинацией золота и палладия или никеля. Восемнадцать каратов – сплав, содержащий семидесятипятипроцентное золото.
– Хорошо, хорошо, – сказала Ханнелоре. – Вы каждый день открываете новое!
Лео поблагодарил ее широкой улыбкой. Прекрасной Ханнелоре стало очевидно, Лео – общий любимчик.
– Процедура очистки старого золота есть отделение лишних компонентов, а золото, как известно, стойко к кислоте, скинул хлам и получил чистое золото.