Предположив это, Лиз пожала плечами; ее раздражала собственная глупость. Это же официальная версия! Сказка для людей… но разве не было чего-то другого? Небольшого количества боевого газа, случайно проникшего в туннель, к примеру? Испарение, которое разъело мозг старика за долю секунды, приговорив его к дегенерации на всю оставшуюся жизнь? Да, возможно. Но Лиз слишком устала, чтобы думать об этом. Она легла, провела рукой по груди Ната. Тот все еще дышал. Лиз испугалась, что ее сморит сон. Тогда опять накатит новая волна образов. Так не годится. «Бум-бум!» — кричал старик из глубины коридора. «Бум-бум!»
Лиз подползла к краю платформы, взяла большие ножницы из ящика для инструментов. Ей почудилось, что на одном из сидений платформы сидела Гудрун в кожаной одежде медового цвета. Она звала: «Лиззи, милая, скоро ты станешь чудесной надувной куклой! Не узнаешь меня? Здорово я тебя разыграла… Я — Наша. Ты сомневалась в этом? Это Гудрун умерла в метро. После катастрофы я решила стать ею, чтобы ты оставила меня в покое. Это был единственный способ избавиться от тебя. Я — Наша, Наша, Наша… И теперь, поскольку ты скоро умрешь, я могу тебе это сказать, я больше ничем не рискую».
Лиз швырнула в нее ножницы, но призрак исчез в стене.
— Это неправда! — завопила Лиз. — Ты не Наша! Ты Гудрун, Гудрун…
Поняв наконец, что она одна, Лиз упала, уткнувшись носом в грибы.
Много позже она осознала, что ее привязывают к подводным носилкам, снабженным подъемным бакеном, и крепят на затылке редукционный клапан с наконечником.
— Дэвид? — спросила она. — Дэвид, это ты? Вели старику уйти.
Но никто не ответил ей.
Лиз впала в забытье, и ей приснилось, что она стала мумией, заключенной в саркофаг, а ее гроб многие века дрейфовал под тоннами воды. Иногда она приоткрывала один глаз и видела себя такой, какой была в реальности, — привязанной к носилкам из полых труб, влекомых буями, которые тащил невидимый пловец вдоль нескончаемых туннелей.
Подъему, казалось, не будет конца. И все же, по мере удаления от отравленной станции, сознание Лиз просветлялось. Она догадалась, что Конноли спустил в воду спасительные наргиле. Дэвид же воспользовался этими мобильными средствами, чтобы Нат и она выдержали бесконечные подводные остановки. Лиз закрыла глаза. Ей было холодно, ужасно холодно.
«Мне бы еще пуховик», — мелькнула мысль, и она опять потеряла сознание.
Лиз пришла в себя ночью, лежа затылком на жесткой подушке в медпункте. Конноли скручивал сигарету, сидя в ногах железной кровати. Силуэт Дэвида вырисовывался на фоне серого прямоугольника окна. Лиз пошевелила руками. Плечам было холодно, как в тот вечер, когда она попала под дождь и когда… Она сообразила, что лежит раздетая под двумя шершавыми одеялами. Конноли уже прикуривал свою самокрутку. Бумага, смоченная слюной, никак не хотела разгораться.
— Она очнулась, — сказал Дэвид.
Лиз облизнула губы. Во рту все склеилось, словно во сне ее поили клеем. Мысль о том, что она лежит голая перед двумя мужчинами, ей не понравилась. Лиз так и не привыкла к спокойному бесстыдству товарищей по гимнастической школе. Кто раздел ее? Наверняка Дэвид. Вообразив их комментарии, она показалась себе смешной. Какие непристойные мысли! Может, пребывание в гнилом воздухе повлияло на ее мозг?
— Скажи же что-нибудь! — нетерпеливо попросил Дэвид.
— Привет, — пробормотала Лиз. — Значит, достали всех?
— Тебе еще повезло! — бросил Конноли. — Не очень пострадала. Тебя здорово провентилировали внизу, к тому же у тебя был шок от взрыва, страх. И начиналось отравление углекислым газом. Ты получила приличную дозу кислорода наверху, а я сделал тебе внутривенное вливание адреналина.