Перед глазами закачался бетонный пол. Какой-то подземный коридор… Причем освещенный несколькими лампами дневного света. Наверняка и какие-то системы безопасности есть, чтобы не разграбили сталкеры… Поспешил, поспешил я объявить Чеширского авантюристом-одиночкой.
Еще одна дверь, металлическая, судя по звуку, с каким открылась. Какое-то помещение, вновь освещенное… И воздух очень любопытный: кондиционированный, хорошо очищенный, не похожий на липкий и влажный воздух Зоны.
Путешествие завершилось. Меня плюхнули в кресло, и я наконец-то смог увидеть что-то, кроме асфальта и пола.
Честно говоря, готов был уже к чему угодно. Хоть к тому, что перед глазами предстанет тайная база СДУ, хоть лаборатория профессора Черного вместе с самим профессором.
Не угадал… Взгляду открылось небольшое помещение, никак не тянущее на тайную базу или лабораторию. Скорее, небольшой вспомогательный склад. Ящики, коробки, несколько шкафов вдоль стен, тоже, наверное, не пустых.
Рядом с ящиками красовался знаменитый рюкзак Чеширского. Значит, ни о каком случайном спасении от Слизней речь не идет – он все спланировал заранее и дезертировал, прихватив имущество Ильзы.
Еще здесь имелся рабочий стол с парой компьютеров – интересно, они действительно функционируют в Зоне или стоят для красоты? С компами соседствовала еще какая-то аппаратура, с лету не опознанная. Возле стола стояли два кресла, в одно из них Чеширский усадил меня, развернул, – я смог окинуть взглядом почти все его логово, но больше ничего интересного не увидел. Для житья эта берлога явно не предназначена, лишь для случайных ночевок – вон там на стене виднеется нечто вроде откидной койки…
В качестве дополнения к антуражу в воздухе парила голова Чеширского. Я подумал, что недавно, когда он шагал со мной на плече, натянув капюшон, вид моей плывущей по воздуху фигуры мог бы свести с ума какого-нибудь сталкера, наблюдавшего за нашим путешествием со стороны. Или по меньшей мере породить легенду о новой аномалии Зоны.
Чеширский с сомнением посмотрел на второе кресло, хмыкнул. Один из ящиков словно бы сам собой пододвинулся, и мой почти невидимый визави уселся на него. В ящике, судя по маркировке, лежали гранаты к подствольнику. Вернее, судя по тому, как легко Чеширский сдвинул его с места, уже не лежат.
Он сидел, как зритель в театре, и пялился на меня, словно на сцену. Доставай уж антидот, не томи. Но он сидел и смотрел, словно выжидая чего-то. Долго смотрел, минут десять, не меньше. По всем канонам жанра ему бы стоило сейчас произнести злорадную мелодраматическую речь и заодно признаться, что именно он главный злодей, стоявший за всеми нашими неприятностями, начиная с нападения СДУ и первой смерти Шмайсера и окончательной – Папы Карло…
Но Чеширский молчал. И в том, что он главный злодей, не признавался.
Затем словно бы пискнул не услышанный мной таймер. Чеширский встал, исчез из видимости. Судя по звукам, открыл еще один ящик и порылся в нем. Затем я почувствовал укол в плечо, сделанный прямо сквозь одежду.
Я подумал, что сейчас он вновь скует меня «имкой», пока мышцы не отошли. Либо, если не имеет в хозяйстве этого полезного приспособления, хотя бы свяжет веревкой.
Но Чеширский никак не стал ограничивать мою свободу. Даже обидно… Неужели самонадеянно считает, что мне совсем уж нечего противопоставить его силище и боевым навыкам? Или этот жест показного миролюбия должен задать тон грядущему разговору?
Подвижность мышц постепенно возвращалась. Пошевелил губами и языком, вроде слушаются… Легкое движение не укрылось от Чеширского, продолжавшего внимательно в меня вглядываться. И он произнес:
– Можешь спрашивать.
Любопытно, что голос у него оказался точь-в-точь как тот, что я услышал в бредовом, по кругу катающемся трамвае. Тем более что наяву я так и не узнал, как говорит этот персонаж. Или он все-таки что-то произносил? Память, существующая в трех разных вариантах, помаленьку давала сбои… Первый бой на ТЭЦ, например, я помнил очень смутно – как нечто нереальное, как давнее сновидение. Возможно, скоро совсем о нем позабуду.
– Спрашивай, – настойчиво повторил Чеширский.
– О чем?
– Тебе совсем ни о чем не хочется узнать?
– Вообще-то вопросов много… В чем смысл жизни? Есть ли Бог? А еще…
– Руку сломаю, – будничным тоном пообещал Чеширский.
Я пожал плечами и замолчал. Разминал потихоньку мышцы рук и ног, стараясь не делать это слишком демонстративно, просто напрягал их и расслаблял. Чеширский выдержал длинную-длинную паузу и произнес:
– Я должен тебя убедить помочь мне. Или должен убить. Иначе никак.
Выдав такое многообещающее начало, он замолчал. Продолжил лишь через пару минут:
– Заставить не смогу. Сбежишь или выстрелишь в спину.
Вновь последовала пауза. В голове у него явно не хватало какого-то винтика: тупицей Славик Чеширский не был и мыслил достаточно быстро, но с преобразованием мыслей в слова – сущая беда. Словно бы ему приходилось сочинять фразы на чужом языке, причем изрядно позабытом, и нужное слово долго не приходило на ум.
– Я плохо умею убеждать, – подтвердил Чеширский тот очевидный факт, что слава Цицерона или Демосфена ему не грозит. – Поэтому спрашивай сам. Правильные вопросы спрашивай.
Из невидимости частично возник пистолет, лишь верхняя его часть, без рукояти. Дуло на меня не уставилась, но я не обольщался, знал, какая реакция у владельца оружия.
Вот как надо принимать экзамены, учитесь, профессора. С таким подходом все ваши студенты превратятся в поголовных отличников. Ладно, поиграем пока по его правилам.
– На кого ты работаешь?
Чеширский поразмыслил, не иначе как вспоминая, кто же является его работодателем. И покачал головой.
– Вопрос неправильный. Ты не видишь, но я сейчас загнул палец. Первый.
– Что ты от меня хочешь?
– Чтобы мы вместе пошли на Полигон Рябцева.
– То есть Триггер тебя не интересует?
– Интересует. Но другой. Не тот, который ты пеленгуешь.
– Ты считаешь, что он в лаборатории Рябцева?
– Вопрос неправильный.
– Что с остальными? С майором, Ильзой, «каракалами»?
– Думаю, они умерли. Когда я уходил, их убивали.
Этот обмен вопросами и ответами занял изрядно времени, ни одного ответа Чеширский не выдал без всестороннего обдумывания.
– На кого работают люди в черном?
– Вопрос неправильный.
Правая рука у него занята пистолетом – надо полагать, лимит неправильных вопросов исчерпывается числом пальцев на левой руке. Остается лишь надеяться, что никаких неприятных встреч, чреватых потерей пальцев, у Чеширского не случилось в его одиноком путешествии по Зоне.
– Какие условия ты мне предлагаешь?
– Мне надо попасть на Полигон. Ты знаешь, как туда попасть.
– Никогда, ни разу не был там! – перебил я.
Чеширский словно не услышал моего возгласа, продолжал теми же короткими обдуманными фразами:
– Там стоит защита. Ты сможешь ее пройти. Именно ты. Это мое условие. Что надо тебе, выбирай сам.
– Хотелось бы понять: из чего, собственно, выбирать? Что ты можешь предложить?
– Во-первых, я могу помочь избавиться от людей в черном.
– Почему они за нами гоняются? Что хотят?
– У них заказ. На тебя. И они убьют тебя. Убьют не здесь, а снаружи, за Периметром. И ты не воскреснешь.
– Так-так-так… Можно о воскрешениях чуть подробнее?
– Ты сам все знаешь. Я видел тебя в трамвае.
Вот оно что… Значит, его путь по Зоне оказался не таким уж безоблачным и легким. Но я решил блефовать: сам я не был до конца уверен в реальности всех трамвайных приключений. У Чеширского тоже не может быть стопроцентной уверенности, что все, там увиденное, не продукт его умирающего мозга…
– Не понимаю, о чем ты? Какой трамвай?
Он помолчал дольше обычного. И произнес уже без прежней уверенности:
– Возможно, ты видел что-то иное…
– Ладно, проехали. Но ты сказал «во-первых». Есть и другие предложения?
– Я могу помочь вывезти из Зоны то, что ты называешь Триггером.
– Ты действительно знаешь, что именно я называю так? И представляешь вес, габариты и некоторые особенные свойства этого артефакта?
– Никогда его не видел. Знаю по твоим рассказам. Задача решаемая.
– Не припоминаю наших бесед на эту тему.
– Они случились перед тем, как меня убили у Троицкого моста.
– Вот даже как…
Теперь пришел черед призадуматься уже мне. Правила игры изменились – теперь не я, а Чеширский второй раз проходит жизненный отрезок. По меньшей мере второй раз. Потому, наверное, и не стал фиксировать мне конечности – знает, что до рукопашной дело не дойдет и мы как-то договоримся.
– Выбирай, – предложил Чеширский. – Одно из двух. Или мы охотимся на охотников. Или вывозим так называемый Триггер.