– Си… – не смог выговорить он. – Но это же так грубо! Я не смогу!
– Надо учиться! А то я не смогу!
– Хорошо. Я буду стараться. Си… си…
– Ськи! – помогла я. – К следующему разу задание. Освоить!
– Хорошо. Как скажешь. Я на все согласен.
В следующий раз мы направились в его квартиру, в которой «пока никто не живет, потому что один съемщик уехал, а другого, такого же, пока не нашел».
– Какого такого же?
– Мужчина из Газпрома был. Жил один, в командировках по полгода. И платил за год вперед, не торгуясь.
В супермаркете Акакий ставил в тележку вино и продукты, не глядя на цены – повадки хорошего мужчины-любовника. На углу сталинской пятиэтажки он сконфуженно замялся.
– А ты не могла бы подняться минут через десять после меня? Квартира семнадцать на втором этаже, – он собрал морщинки в букеты, которые дарят неверные мужья своим женам. – Позвонишь, я открою. А то тут соседка жену знает. Вдруг как назло. Знаешь, как бывает…
Я осталась гулять у подъезда с запахом старого жилья и новых кошек.
Акакий открыл дверь, озираясь по сторонам. Пахнуло пустой квартирой.
– Проходи… Извини за ожидание… Я компенсирую…
Квартира могла бы быть музеем быта представителя среднего класса начала XXI века. Типовой набор бытовой техники, включая посудомоечную машину и кофемашину, в гостиной плазма, диски и журналы вместо книг.
Мы выпили вина, закусили орешками и клубникой, поболтали ни о чем.
– Я купил все новое в спальню. Диван, постельное белье, покрывало, – начал издалека Акакий. – Пойдем, посмотришь. Вдруг тебе не понравится?
– Пойдемте, – улыбнулась я.
Раздевался он, не спеша, аккуратно снимая с себя брюки, теплые подштанники, термобелье.
– К зиме Вы готовы, – заметила я.
– Ну, я же южный, теплолюбивый.
Он развесил вещи на стуле и, взявшись за носки, посмотрел на меня.
– Снимать?
– Ну, если не замерзнете.
Минуту он разглядывал свои ноги, и, крякнув по-стариковски, нагнулся. Носки пополнили собой группу экспонатов «белье южного мужчины начала XXI века». Акакий на цыпочках, как по болотным кочкам, пробрался к кровати и залез под одеяло.
– А ты? Будешь раздеваться? – спросила его голова со съехавшими на лоб рельсами седых прядей.
– А надо?
– Хотелось бы…
Он улыбнулся снизу, выстрелив салютиками морщинок.
Я разделась и легла к нему.
Минуты через три он шумно задышал и еще через полминуты рухнул рядом.
– Акакий, с вами все в порядке? – забеспокоилась я.
Он раздвинул хворост морщинок голубым зрачком.
– Думал, сердце выскочит… Ох, у тебя и станочек! Хорош, хорош, ай, хорош! – проговорил он и снова завалил зрачки хворостом. Под седыми взлохмаченными бровями они казались присыпанными снегом.
– Можно тебя спросить? – шевельнулся он.
– Да.
– Ты кончила?
– Акакий… Чтобы кончить, мне нужно немного больше времени. Но мне было хорошо.
– Хорошо, – он спустил белые, безволосые ноги на пол, посидел так, потом поднялся и побрел к одежде. Взявшись за подштанники, спросил:
– А сколько сейчас стоит хорошее белье?
– Теплое, мужское?
– Что? Зачем? А, нет, женское, конечно!
– Да сколько угодно оно может стоить. И десять и пятнадцать тысяч.
Он сунул столбы безволосых ног в трусы, потом в подштанники, а потом в брюки, вынул бумажник, потряс купюрой.
– Вот пять. Купи себе что-нибудь. Это не за встречу, ты не подумай! Просто подарок. Я же не знаю размеров, сам не смогу купить. Тебе удобно это время для встреч?
– Ну да…
– Я тогда забиваю тоже? Это будет наше время.
Два следующих раза отличались от первого другими орешками и гнильцой на дне пластмассового корытца с клубникой. На четвертый раз, Акакий, позвонив в положенное время, озабоченно произнес: «Нам надо с тобой серьезно поговорить. Грузинский ресторан помнишь на углу? Я буду ждать тебя там».
Он заказал грузинский салат, разгладил салфетку на столе, и начал:
– Я хочу поговорить о том, что между нами… о том, что у нас с тобой… о сексе, в общем, – выдавил он слово. – Мне хочется, чтобы ты кончала. Я же вижу, что ты не успеваешь.
– Возможно, выходом для нас будет что-нибудь типа виагры. Я не знаю, как по-другому.
– Считаешь, мне уже пора? – опустил он глаза.
– Ну, если вы хотите лицезреть мой оргазм, Акакий.
– Да, наверное, пора…
– Мне хорошо с вами и оргазм не так уж важен на самом деле, – поддержала я его.
– Да? Правда? – он взял мою ладонь, и поцеловал пальцы. – Пальчики сладенькие такие…
– Я тоже хотела поговорить с вами.
– Да? О чем?
– Мне нужны деньги.
Его взгляд сделался ледяным. Морщинки сложились в изморозь, какая бывает на стекле зимой.
– Больше ни одна женщина не разведет меня! Научили.
– Я и не собираюсь. Я отдам. Просто мне очень нужно сейчас.
– Что случилось?
Я рассказала вкратце историю своего лечения у провинциального эскулапа, чью работу надо было срочно переделывать.
– Сколько нужно?
– Много. Шестьдесят тысяч.
– Это очень большая сумма. Сейчас у меня нет таких денег свободных. Квартиру не сдаю, в другом помещении ремонт идет, пожарникам должен. Вот раскидаю проблемы, и вернемся к этому разговору.
Он позвонил через месяц. «Я мимо тебя еду, хочу тебя увидеть».
– Ох, какая же ты хорошенькая! Попочка! Сисечки! Станочек! Вайвайвай! Ммм… Я все помню! – зачмокал он, увидев меня. – Так хочется тебя помять! Вот только я сегодня в цейтноте! Можем или покушать или поехать ко мне, – собрались морщинки в пригласительные букеты.
– Мне надо выбрать?
– К сожалению. Время только на что-то одно.
– Тогда обед! – выбрала я.
– Обед…? – завяли букеты, свесив кончики к ушам. – Ну ладно. Обед так обед…
– Ну как ваш ремонт? – спросила я после объяснения Акакием официантке, как делать грузинский салат из помидоров и огурцов.
– Идет. Из сметы вылезли давно. Прорва денег! И с арендаторшами такие проблемы. Две бабы просто рвут меня на части!
– Из-за чего?
– Два помещения было изначально. У первого – окна на улицу, а вход со двора, у второго – наоборот, окна во двор, но вход с улицы. Но в первое можно еще и через второе попасть. Сначала пришла баба с аптекой, выбрала первое помещение, чтобы вывеска «Аптека» была с улицы, но чтобы ходили к ней через первое помещение. Я ей сразу говорил – бери второе, зачем твоим покупателям ходить через кого-то? Нет, уперлась – мне нужна витрина с улицы, и вход с улицы, так народу больше будет. Во втором помещении другая баба открыла студию загара, ну и недовольна, что бабки из аптеки ходят через нее, ковры пачкают, сидят на ее белых диванах… Переругались вдрызг, обе мне жалуются, что делать, не знаю. Взял тайм-аут подумать. Что бы ты посоветовала как женщина? Женщина ведь лучше поймет женскую логику.
– Мне сложно советовать. И, по-моему, люди делятся на умных и глупых, жадных и щедрых, сильных и слабых, на мужчин и женщин в последнюю очередь. Мне кажется, права баба с загаром. У нее первоначально выбора не было.
– Да…. Ты права, наверно. Что значит, женщина! Слушай, а может, покушаем побыстрее и успеем ко мне?
– Ннет…
– Почему же?
– У меня месячные.
Акакий обиженно отвернулся.
– Понимающая женщина даже в этом случае найдет способ удовлетворить мужчину.
Я молча доковыряла блюдо европейской кухни, подумав, что вряд ли мы еще увидимся с мужчиной с литературным именем Акакий и художественными морщинками возле глаз…
Он неожиданно позвонил несколько месяцев спустя.
– Привет, Танечка! Это Акакий. Помнишь такого?
– Помню. Здравствуйте, Акакий!
– Я сейчас в твоих краях!
– Где же Вы пропадали?
– Да меня в городе не было. Давай встретимся? Расскажу.
Я села в его машину, как в вечер знакомства, когда сезоны дрались, кому «мочить» пешеходов. Вид у Акакия был задерганный и усталый. Седые пряди на лысине примятые и потемневшие, словно давно немытые. Букеты морщинок сморщились в два старых веника, которыми мели с утра до вечера.
– Вид у вас усталый, – заметила я.
– Да. Так и есть. Я же дом перестраиваю. Забегался. У меня один только подвал десять на пятнадцать. Хочу сделать его в грузинском стиле, как в ресторане, помнишь? В общем, стройка у меня….
– Так вы измождены бессмысленным и беспощадным общением на русском языке с теми, кто его не понимает?
– О! Это точно!!! – слабо улыбнулся Акакий. – Дизайнера вот взял. Пусть она с ними разбирается. Девочка молоденькая.
– Грузинка?
– Нет. Русская. Но мне ее посоветовали.
– А вы ее работы видели?
– Нет, не видел.
– Может, она о грузинском стиле представления не имеет. Сделает Вам какой-нибудь армянский. У каждого уважающего себя дизайнера есть портфолио. Нельзя же не глядя.
– Да…. Опять доверился. Это моя беда! Ты права, надо попросить ее показать работы. Вот что значит женщина!
– Да при чем тут женщина! – вспылила я. – Обычная логика, человеческая!