Звон ключей и тихий щелчок замка вывели меня из раздумий. В коридоре послышались тяжёлые шаги. Мужчина с торчащими над ушами пучками седых волос прошёл в комнату и устало опустился в кресло. Он не был удивлён чужому присутствию, не был раздосадован, только слегка поморщился, встретившись со мной покрасневшими глазами под набрякшими веками. С тех пор, как я видела его в больнице, прошло не так много времени, но для этого старика минуло десятилетие, и он успел прочувствовать каждый его час.
— Плохо выглядишь, Алленария, — с ноткой удовлетворения сказал Адаис Петрович.
"Кто бы говорил", — внутренне я ощетинилась, но вслух сказала совсем другое, хозяина в его же собственном доме не оскорбляют.
— Наверное, плохо живу.
Начальник службы контроля кивнул, соглашаясь с такой оценкой, и эхом повторил:
— Живёшь.
— Вы вините меня в смерти Алисы? — слова сорвались сами собой, лучше решить всё сейчас.
— Винить тебя? — Адаис Петрович закрыл глаза. — Она стала мне почти дочерью, пусть не по крови, но… Кто бы знал, как я хочу кого-нибудь обвинить. Хоть кого-нибудь!
— Простите.
— Не надо, — в голосе старика прорезались стальные нотки. — Я не об этом хотел с тобой поговорить.
— А о чем?
— Что тебе нужно от моего сына?
Можно ответить "ничего", но это было бы неправдой. Проблема в том, что я сама не знала ответа.
— Ты трусиха, — ответил он сам. — Был бы рядом псионник, а какой, неважно, — он вглядывался в моё лицо, — а совесть выдержит?
Доля правды в его словах была. Стоило подумать о доме, о друзьях, о родных — внутри всё сжималось. Кто следующий? Кто из тех, что окружают меня, может не пережить день? На кого обрушится гнев блуждающего? Я боялась. Боялась за них.
Чего проще — снять кад-арт и выйти прогуляться, призрак найдёт свою жертву. И всё кончится. Почему я никак не могу решиться?
"Потому что это означает сдаться! — в голове раздался голос бабушки. — С чего ты взяла, что после смерти всё кончится? Потому что таковы правила?"
— Ищешь защиты в квартире пси-специалистов, — старик вложил в голос презрение и встал. — Вот что мы для тебя, щиты.
Самое время что-нибудь сказать, потому что если старик сейчас уйдёт вот так, то вечером уже придётся уходить мне.
— Хочу помочь в расследовании, — пролепетала я, понимая, как глупо это звучит.
— Чем? — он остановился и слегка повернул голову. — Чем ты лучше пси- специалистов?
— Демон зачем-то брал меня с собой, — я заставила голос не дрожать, когда произносила его имя.
— А я, пожалуй, знаю, зачем, — усмехнулся старик.
В голове низко загудело, будто там протянули высоковольтную линию. Пальцы вцепились в столешницу, я заставила себя оставаться на месте. Когда он это скажет, сбегу отсюда куда глаза глядят, и никакие разумные доводы меня не остановят.
— На тебя охотится блуждающий, а Демон вместо того, что бы запереть в службе контроля на семь замков, катает по городам и весям, — сказал старый псионник. — Ну, думай уже! Ты приманка, и не более.
Я облегчённо выдохнула.
— Не страшно? — старик вернулся обратно.
— Нет.
— Тогда, — Адаис Петрович выпрямился, разом перестав напоминать пенсионера, — если на самом деле хочешь помочь, если не трусишь, вымани призрака.
— Как? Когда? Где?
— Есть одно место. Мои парни пока до него не добрались, увлеклись, знаешь ли, одной новой теорией, — глава вороховской службы контроля махнул рукой, отметая инициативу сотрудников, — и немного отклонились от цели. Я же хочу кое-что проверить. Блуждающие привязаны к могиле, к месту убийства, ко всему, что олицетворяет для них негатив. Понятия не имею, какие эмоции вызывает у твоей матери, прошу прощения, у биологической матери родной дом. Неспроста же она ушла оттуда в монастырь.
— Когда?
— Сейчас. До Вереево минут двадцать на машине. Там на самолёт. Через час будем в Малозерце, а оттуда рукой подать. До темноты ещё и вернуться успеем, — он внимательно всмотрелся в моё лицо. — Или ты передумала помогать?
Вместо ответа я подхватила куртку и пошла к двери.
Поселок Вереево давно считался своеобразным пригородом Вороховки, хотя формально он находится за городской чертой. Раньше там была военная часть, потом ее расформировали, а аэродром передали в ведение городских служб. Чего там только ни организовывали: и станцию по обслуживанию газопровода, и клуб парашютистов, и лётную школу, но, в конце концов, решено было создать на старой базе аэропорт. Реконструкция была завершена года два назад, и аэропорт работал. Но популярностью среди жителей Империи не пользовался, Во-первых, обслуживались только внутренние имперские линии, а страна не так уж велика. Во-вторых, состояние отечественной техники внушало беспокойство большинству граждан. И, в-третьих, цена на билеты такова, что кажется, словно летишь на другое полушарие, а не в соседний областной центр.
Всего пятьдесят минут в воздухе, пятьдесят минут тишины и тревожных раздумий. Человеку дан разум в наказание, чтобы он мог основательно испортить себе жизнь мыслями.
— Адаис Петрович, — позвала я, когда загорелось табло "пристегните ремни".
— Да?
— Вы сказали, что призрак — моя биологическая мать, это установлено точно?
— Да, — он сложил руки на животе.
Я кивнула и отвернулась к иллюминатору. Обидно получать подобные известия так, мимоходом. Хотя это мало что меняет.
В аэропорту нас встречала служебная машина местной службы контроля, но за руль сел сам Адаис Петрович, отослав специалиста, вручившего ему ключи. Тогда впервые меня кольнуло подозрение.
Малозерец — большой промышленный центр, специализирующийся на добыче природных ископаемых. Каких именно, я из школьных уроков географии не запомнила. С высоты птичьего полёта мегаполис напоминает вытянутую каплю, один бок которой упирается в Инатарские горы, охватывающие почти весь север империи, а с другого граничит с заповедником. Из-за своеобразной изолированности воздушное сообщение — почти единственный способ попасть в город, не считая промышленных туннелей через горы и порта на судоходном озере, окружающем Малозерец с востока.
Город получил название в честь Малого Озера, вернее, так исторически сложилось, а последнему императору хватило ума не затевать при восшествии на престол повсеместное переименование городов и улиц.
В город мы заезжать не стали, судя по указателям, обогнули Малозерец по первой окружной дороге и двинулись дальше на запад. Сколько я ни представляла карту, не могла припомнить ни одного населённого пункта в этом направлении. Дорога стала откровенно плохой.
— Куда мы едем?
— В Добытчик. Посёлок, где родилась твоя мать, — ответил старик, пристально всматриваясь в редкий пожелтевший кустарник, росший по обе стороны дороги.
— Не называйте её моей матерью, — попросила я.
Старый псионник не счёл нужным ответить.
Трубы добывающих и перерабатывающих заводов мы оставили за спиной. Гигантские исполины разной расцветки и формы, от старых многогранников до вытянутых каменных сигар, нещадно дымили, монотонно выплёвывая в голубое небо сгустки белых и чёрных облаков. Впереди лишь темно-серый, местами проваленный асфальт, вдоль обочин редкие деревья с остатками листьев, справа — непаханое поле с неопрятной высокой травой, успевшей уже высохнуть, но не упасть. За ним чёрная полоса леса.
— Уже скоро, — сказал Адаис Петрович, — Пара километров. Там тебя наверняка наследство дожидается, — впереди показались первые домики, и машина сбавила скорость, — можешь претендовать. У Маринаты других детей не было.
Прозвучало, как издёвка.
Машина затормозила у двух домов, претендующих на звание развалюх года. Прямая, как стрела, улица уходила вперёд, по обе её стороны домики разной степени изношенности чередовались с пепелищами и пустырями.
— Раньше здесь шахта по добыче угля была, потом истощилась. Местные кормятся с земли, урожай собрали — и в город продавать, — псионник повернулся ко мне. — Дом номер семнадцать, улица тут одна.
— Что я им скажу?
— Что угодно, хоть про наследство заикнись. Уверен, этой темы надолго хватит, — старик снова стал раздражаться.
— Если их нет дома? — мы оба понимали, что я тяну время, но выбираться из машины не хотелось. Одно дело рассуждать о помощи там, за толстыми стенами, и совсем другое — выйти.