Свет от почти сгоревшей свечки причудливо играл на её чёрных длинных ногтях.
— Я не экономист, чтобы играть в конкурентов, — она улыбнулась уголками бледных губ.
Она положила колоду между свечой и кинжалом и уселась в чёрное кожаное кресло. Ведьмочка повернулась к рабочему столу, выдвинула полку с ноутбуком и, щелкнув краешком ногтя по кнопке включения, откинулась на спинку, ожидая загрузки.
— Ты будешь моим, Иванушка Дура-ЧОК, — игриво сказала колдунья так, что уменьшительно-ласкательный суффикс, так фривольно присоединенный к фамилии парня, ей очень понравился.
— Я верну себе всё: и любовь, и золото, и наследство… — прошептала Ирина, — но я ничего не вижу.
— Это не проблема, — грубый мужской голос гудел прямо в левом ухе.
Она лежала на холодной земле, её короткие прямые волосы ласкал прохладный ветер. Но кто пришел к ней? Кто, вообще, бродит ночью по пустыне, если не шакалы. Но те не умеют разговаривать.
Вспышка алого света. Она зажмурилась, и картинка начала проявляться перед ее глазами. Над ней стоял… говорящий рубиноокий осёл. Стоило посмотреть на него, как поезд, Иван и все, что было в той, далекой жизни, куда-то улетучилось, а чужие воспоминания заполонили разум.
— Вы спали шесть лет, и вам пока тяжело видеть этот мир. Прекрасно понимаю, почтенная, — осёл, оказывается, был осведомлен, кого он разбудил.
Когда животное предусмотрительно отошло подальше, она села и посмотрела на руки. При тусклом свете луны она смогла различить лишь очертания худых пальцев. Аккуратно подстриженные ногти. Не верилось, что шесть лет она спала в песках, и не обросла? Девушка положила руку на живот. Тонкая талия, но не истощенная. И не исхудала. Она провела руками вдоль платья от груди до колена: не порвалось и не испачкалось! Помотав головой из стороны в сторону и размяв шейные мышцы, она провела по волосам: до плеч. Еще она полна сил! Она здорова и готова идти дальше! Куда? Раньше она направилась на юг, бежала от преследователей, если ей не изменяет память. А теперь? Есть ли смысл в продолжении пути? За время ее литоргического сна, наверняка, все забыли, кто она такая.
— Все еще не можете поверить, что живы? — с насмешкой спросил осёл, наклонив голову набок.
И даже в серебристом свете луны было видно, что шерсть у него необычного цвета — рыжего.
— Как легко я обвел этих оболтусов на Суде. Боги, называется. Один раз за три с половиной тысячи лет выпал такой шанс. И воспользоваться им догадался только я!
— Ты кто? — низким голосом спросила девушка, вставая.
— Если я скажу, вы всё равно не поверите. Считайте, что я вернул вам жизнь, которую отобрали жалкие людишки, поклоняющиеся Богам-недоумкам.
— Меня убили? — взволнованно спросила она.
Осёл подошел поближе к воскресшей и прошептал:
— Ещё как! Качественно! Старались! На вашего мужа так не выкладывались! Но теперь вы будете жить вечно! Только… — и он начал бормотать себе под нос странные расчеты, — день по тамошним меркам — это две луны по здешним. Ра со своей братией очухаются к утру, значит, семь дней спокойствия я могу ей гарантировать. Еще пару-тройку лун там будут догадываться, что да к чему, а потом… впрочем, должно прокатить!
— Эй, ушастый, чего ты там бубнишь? — возмутилась проснувшаяся, сжав кулаки.
Как быстро эта глупая человечина свыклась с мыслью, что жива.
— Я о своём, ослином. Впрочем, некоторое время вы еще будете не совсем как остальные. Ну, не до конца человеком, что ли. Следите за лицом, руками и не носите открытых платьев, ещё рекомендую натирать тело лавандой, — осёл закатил глаза.