Зафод Библброкс держал путь от крохотного космопорта на острове Восточном (это название — результат совершенно бессмысленного совпадения: на галактизыке восточный означает «небольшой, плоский и светло-коричневый») к острову Золотого Сердца, который, по другому бессмысленному совпадению, назывался Францией.
Одним из побочных следствий работ по Золотому Сердцу была целая череда абсолютно бессмысленных совпадений.
Но никоим образом не было совпадением то, что сегодняшний день, кульминационный для проекта, великий день падения покровов, когда Золотое Сердце должно было предстать перед изумленной Галактикой, был великим решающим днем также для Зафода Библброкса. Именно ради этого дня он когда-то решил баллотироваться в президенты. Его решение подняло ударную волну удивления по всей Имперской части Галактики, — Зафод Библброкс? Президент? Нет, тот самый Зафод Библброкс? Нет, нашим президентом? Многие увидели в этом неопровержимое доказательство того, что все изведанное мироздание, в конце концов, оказалось чепухой.
Зафод ухмыльнулся и поддал катеру еще скорости.
Зафод Библброкс, авантюрист, бывший хиппи, расчетливый игрок, (мошенник? — весьма вероятно), маниакально приверженный саморекламе, ужасно скверный в личной жизни, часто считавшийся совершенно недостойным приглашения на обед.
Президент?
Нет, это не было сумасшествием. По крайней мере, сумасшествие было не в этом.
Во всей Галактике только шесть человек понимали принципы, в соответствии с которыми она управлялась. А они знали, что однажды Зафод Библброкс объявит о своем намерении быть президентом, и его президентство сразу же станет более или менее fait accompli, свершившимся фактом: Библброкс был идеальным президентским материалом. [1]
А вот чего эта шестерка не смогла уразуметь, так зачем Зафоду это понадобилось.
Библброкс заложил крутой вираж, выбросив к солнцу стену неукротимой волны.
Сегодня наступил тот самый день. Сегодня они должны были понять, что замышлял Зафод. Сегодня происходило то, на что было нацелено президентство Зафода Библброкса. Сегодня также был его двухсотый день рождения, но это всего только очередное бессмысленное совпадение.
Ведя подпрыгивавший катер через моря Дамограна, Зафод чуть улыбался чудесному, волнующему дню, каким тот обещал быть. Он расслабился и лениво закинул две руки на спинку сиденья, управляя добавочной рукою, которую недавно прирастил пониже правой, — для улучшения спортивных результатов в боксе на лыжах.
— Эй, ты и впрямь сегодня великолепен, — проворковал он самому себе. Но нервы звенели пронзительнее, чем судейский свисток.
Остров Франция имел форму песчаного полумесяца около двадцати миль в длину и пяти миль в поперечнике. Правду сказать, казалось, он существовал не как полноправный остров, а как средство для обозначения простора и границ громадного залива. Такое впечатление усиливалось тем, что почти весь внутренний край полумесяца слагали крутые утесы. На протяжении всех пяти миль от края обрыва до противоположного берега поверхность острова постепенно понижалась.
На вершине обрыва стояла комиссия по встрече.
Она по большей части состояла из инженеров и ученых, построивших Золотое Сердце, — главным образом гуманоидов, но тут и там виднелись рептилоподобные атомшахеры, было двое или трое зеленых сильфообразных максимегалактиков, осьминогий фисуктуралист или два и Хулуву (Хулуву — это сверхразумный оттенок синего цвета). Все, за исключением Хулуву, разрядились в парадные разноцветные лабораторные халаты, а Хулуву для такого случая временно рефрактировал в одиноко стоявшую призму.
Чувство огромного волнения охватило всех собравшихся.