Баронесса Хелен фон Ачкасофф, майор Селезень и Надежда Чаликова, переодевшись в сообразные эпохе наряды, отправились знакомиться с прошлым и настоящим Царь-Города, а Рыжий уединился с Дубовым в своем кабинете, который показался Василию слишком уж скромным для столь влиятельной государственной персоны.
Рыжий приступил к делу без излишних предисловий:
— Наши с вами цели, Василий Николаич, во многом совпадают: вы хотите изловить Каширского, но и наши государственные интересы тоже требуют любой ценой от него избавиться. Причина? Он поставил свои почти неограниченные способности на службу князю Григорию, а князь Григорий давно вынашивает планы захватить Царь-Город и самому сделаться нашим царем.
— Что значит — захватить? — несколько удивился Василий. — Ведь у вас же есть войско, наверняка не слабее, чем у этого князя Григория, так что вам стоит разбить его в пух и прах? А уж если попросить майора Селезня взяться за это дело...
— Все не так просто, — покачал головой Рыжий. — Многие наши бояре спят и видят, как князь Григорий въедет в Царь-Город на белом коне, свергнет царя Дормидонта со всей его камарильей (то есть, в первую очередь, с вашим покорным слугой) и установит свой железный порядок. Князь Григорий все это прекрасно знает и потому вытворяет черт знает что!
— Например? — Василий привычно достал свой сыщицкий блокнот.
— Не надо записывать, — покачал головой Рыжий. — Речь идет о государственной тайне... Которая, к сожалению, очень скоро может обернуться явью.
— Я могу вам чем-то помочь? — напрямик спросил Дубов.
— Мне стало доподлинно известно, что наш общий приятель Каширский отправился в Белую Пущу к князю Григорию, — поведал Рыжий.
— Я должен следовать за ним! — вскочил Василий.
— Разумеется, — удовлетворенно кивнул Рыжий, — именно это я и собирался вам предложить. Но путь туда, хоть и не дальний, однако весьма непростой и сопряженный с рядом опасностей, особенно для тех, кто не знаком с нашими реалиями. Вот я и хочу дать вам сопровождение.
— Ну зачем же, — протянул Василий. — Стоит ли ради меня...
— Нет-нет, не ради вас, а ради спасения Государя и Отечества. К тому же во всей этой истории я имею, извините, и чисто шкурный интерес — ведь если сюда заявится князь Григорий, то именно меня первого повесят на крепостной башне.
— И что же, в моих силах это предотвратить?
— Видите ли, Василий Николаич, — немного замялся Рыжий, — ситуация вошла в критическую фазу. Князь Григорий от неких туманных намеков перешел к ультимативным заявлениям. На днях он прислал Дормидонту Петровичу письмо с требованием выдать за себя замуж его любимую дочку Танюшку. Так и написал — "требую выдать за себя замуж"!
— И неужели царь согласился?! — воскликнул детектив. — Да нет, просто запил, — безнадежно махнул рукой Рыжий. — Так что же делать?
— А что делать — приходится соглашаться. И вот тут-то, — Рыжий конспиративно понизил голос, — я разработал план, в котором вы сможете принять участие. И не только лично вы, дорогой Василий Николаич, но и ваши спутники.
— Что за план? — заинтересовался Василий.
— План довольно простой. Из Царь-Города торжественно выезжает царевна Татьяна Дормидонтовна в сопровождении свиты...
—Ив этой свите — я и мои товарищи?
— Нет, свита будет самая настоящая, но через несколько верст происходит замена — и вместо настоящей Танюшки появляется, скажем так, лже-царевна, тоже со своей свитой, и едет в Белую Пущу. Князь Григорий настоящую Танюшку в лицо не знает, а жениться на ней хочет, как я понимаю, чисто из вредности, чтобы насолить нашему Дормидонту Петровичу. Ну и, само собой, из династических интересов. И вот эту-то лже-свиту, дорогой Василий Николаич, и предстоит сыграть вам и вашим спутникам!
— Идея, конечно, заманчивая, — не очень уверенно заметил Василий, — но справимся ли мы?..
— Справитесь, — уверенно заявил Рыжий. — Тем более, я вам предлагаю не какую-то сомнительную авантюру, а благородное дело. Нельзя же допустить, чтобы наша царевна досталась этому негодяю князю Григорию. Он ведь в своем послании так и грозится — мол, если царевну не предоставите, то самолично заявлюсь к вам в Царь-Город вместе со своим полчищем бесов, упырей и вурдалаков, и уж тогда пеняйте на себя. А Танюшка — она такая... — При этих словах бесстрастный взгляд Рыжего заметно потеплел. Видно было, что судьба царевны ему отнюдь не безразлична.
— Я согласен, — сказал Дубов. — Думаю, что и мои спутники тоже не будут против.
— Собственно, это в ваших же интересах, — добавил заметно повеселевший Рыжий. — Если вы явитесь туда в качестве сыщика Дубова, который гоняется за колдуном Каширским, то вас просто схватят и бросят в темницу. Или "выдадут с головой" самому же Каширскому. А так вы получите статус официального лица при царевне, что вам даст определенное влияние и свободу действий. Мы назначим вас... — Рыжий на минутку задумался. — Ну, скажем, тайным советником нашего Государя, которому поручено сопровождать царевну к венцу. Майор Селезень будет ее личным охранником, а баронесса фон Ачкасофф — либо горничной, либо придворной дамой.
— А Чаликова?
— А Чаликова — собственно царевной.
— Ни за что! — снова вскочил Василий. — Ни за что не допущу, чтобы Наденьку отдали на поругание этому князю Григорию!
— Погодите, Василий Николаич, не горячитесь, — стал успокаивать его Рыжий. — Никто вашу Наденьку никому на поругание отдавать не собирается. На этот счет имеется другая часть плана, которую я изложу чуть позже. Так что по поводу поругания госпожи Чаликовой не беспокойтесь.
— Ну хорошо. А успеем ли мы все это провернуть до будущего полнолуния?
— Сто раз успеете. До замка князя Григория всего каких-то два дня пути.
— Ладно, пускай так. Но ведь рано или поздно подмена обнаружится, и что тогда?
Рыжий захихикал:
— А вот уж тогда князь Григорий горько пожалеет о своих похотливых замыслах, да поздно будет. Я вам приставлю в сопровождающие своего знакомого колдуна, он все устроит, как нужно. А сейчас, Василий Николаевич, давайте выпьем за успех нашего предприятия. Но только по чарочке, чтобы не уподабливаться Танюшкиному папашке...
* * *После распития чарочки какой-то очень вкусной настойки, пахнущей не то крыжовником, не то смородиной, Рыжий предложил Дубову подняться на крышу и полюбоваться на неповторимую панораму Царь-Города.
— Я тут оборудовал смотровую площадку, — говорил Рыжий, пока они поднимались по узкой винтовой лестнице. — Вообще-то архитектура у нас в Царь-Городе какая-то устаревшая и жутко неудобная — узкие окошки, комнаты все проходные, и прочее в том же духе. Я вот перестроил свой терем так, чтобы показать другим позитивный пример, но пока еще никто ему не следует... Что поделаешь — новое всегда с трудом пробивает себе дорогу.
А вид открывался действительно красивый: цветастые заплаты крыш небольших домиков в окружении пыльной зелени садов и огородов; боярские терема меж них, как породистые кони среди рабочих лошадок. И золоченые купола храмов с ржавыми крестами. А за городской стеной широкая лента реки с ладьями да стругами. А дальше — леса, леса, леса... До самого горизонта.
Рыжий плавно повел вокруг, по-хозяйски оглядывая Царь-город, и проникновенно произнес:
— С чего бы начать?.. Вон там, на север, немного дальше Дормидонтова терема, темнеет романтическая Марфина роща, и перед нею лежит слой пестрых кровель, пересеченных кое-где пыльной зеленью улиц, устроенных на бывшем городском валу...
— Погодите, что за Марфина Роща? — перебил Василий. — Мне как криминалисту более известно название Марьина Роща...
— Ну, название Марфиной Рощи тоже связано с событиями отчасти криминальными, — охотно подхватил Рыжий. — Посреди рощи имеется небольшое озерцо, и в нем, согласно поэтической легенде, утопилась некая юная дева по имени Марфа. Якобы от несчастной и неразделенной любви. — Рыжий хихикнул. — Но на самом деле все обстояло несколько иначе. Марфа была отнюдь не юной девицей, а дамой весьма в летах, прислужницей у царицы Поликсены Поликарповны, бабушки нашего Дормидонта. И была Марфа изрядной почитательницей зелена вина, каковую страсть с нею разделял и тогдашний Государь Селиверст Ильич. Вот однажды сия горькая парочка расположилась с кувшином рябиновой настойки на берегу пруда, и по распитии пол кувшина Марфа неловко повернулась и упала в воду. Государь попытался было ее оттуда выудить, но так как и он уже был изрядно подшофе, то сам едва не потонул. А Марфу только через три дня выловили с сетями. Селиверст же Ильич, лишившись верной собутыльницы, пить бросил и повелел увековечить имя Марфы в названии рощи. А водица из того озерца до сих пор считается зело пользительной на предмет излечения от тяги к алкоголю... Да, так вот, если вы посмотрите чуть правее, то вон там, на крутой горе, усыпанной низкими домиками, среди коих изредка лишь проглядывает широкая белая стена какого-нибудь боярского дома, возвышается треугольная, прямо-таки фантастическая громада — Хлебная башня. Ее мрачная физиономия, ее гигантские размеры, ее решительные формы — все хранит отпечаток других веков, веков грозной власти, которой ничто не могло противиться. Власти былых Государей, правивших Царь-Городом задолго до Дормидонта. А если вы, уважаемый Василий Николаич, глянете на восток, то увидите картину еще богаче и разнообразнее: за самой стеной, которая вправо спускается с горы и оканчивается круглой угловой башнею, покрытой, как чешуею, зелеными черепицами — вон там, немного левее этой башни, пылают на солнце бесчисленные куполы церкви Ампилия Блаженного, тридцати семи приделам которой дивятся все иностранцы.