Представший перед ними мужчина некогда, видимо, был очень сильным, а теперь стал просто очень толстым. Из-под редких седых волос смотрели внимательные вопрошающие глаза спаниеля. Обвисший второй подбородок почти закрывал накрахмаленный белый воротничок рубашки и узел галстука-самовяза. Положив на прилавок ладони, он старался проявить любезность.
— Добрый вечер, мистер Коттерби, — с максимальной сердечностью поздоровался барристер. — Полагаю, вы именно и есть мистер Коттерби?
При желании Батлер умел заставить улыбнуться тотемный столб. Мистер Коттерби заметно просветлел.
— Он самый, сэр. Доброго вам здоровья, — добавил он, как будто выпивал вместе с гостем.
Слова прозвучали фальшиво. Толстый старик был либо страшно испуган, либо страшно зол, либо одновременно источал страх и злобу вместе с перегаром выпитого джина, что усугубляло сверхъестественную атмосферу, царившую в магазине с жуткой восковой куклой, усмехавшейся в пустоту.
Мистер Коттерби зачем-то бросил быстрый взгляд на потолок.
— Наверно, сэр, вам интересно, почему я до сих пор не закрыл магазин?
— Да нет, я как-то не думал об этом.
— Ах, в театр ломится столько народу, сэр, всем требуются прелестные старые вещи для украшения дома. Наверно, вы тоже идете в театр, сэр? И другой джентльмен тоже? — Мистер Коттерби покосился на Хью. — Или вы собрались в отель на собрание ОСГ?
— В общем-то в театр. Скажите, пожалуйста…
— Чудесные часы, сэр! — рванулся к нему продавец. — Могу показать старинные часы в стиле Людовика XIV, настоящие…
— Нет, спасибо. — Патрик Батлер сознательно повысил тон. — Меня привлекло объявление о перчатках мертвецов. Исторические реликвии для истинных ценителей.
Мистер Коттерби вновь уставился в потолок. На лбу у него снова выступила испарина — то ли от страха, то ли от гнева. Однако он старался не выдавать своих чувств.
— Вот как, сэр? Ну что ж, если угодно…
Протянув руку к другому шнуру, он сначала прибавил газ, потом поднял лампу высоко над своей головой. Свет из синего стал ярким, прозрачным, золотисто-белым, высветив пыль.
Хью сдержался, не свистнул. На небольшой деревянной панели за спиной мистера Коттерби в большой квадратной деревянной раме, затянутой потертым бархатом, висели кружком, внутрь остриями, двенадцать длинных ножей.
Когда мистер Коттерби наклонился, доставая что-то из-под прилавка, Батлер взглянул на ножи, а потом на прилавок.
— Ну, сэр, — очень громко сказал мистер Коттерби, распрямляясь с тяжелым вздохом и держа в руках два предмета, завернутые в папиросную бумагу, — интересно, что вы скажете вот об этих перчатках. А?
Хрипло пыхтя, он выложил обе завернутые пары на прилавок. Хью едва на них взглянул.
Ножи большой ценности не имели. Резные фигурные рукоятки из какого-то металла, имитирующего серебро, изображали каждого из двенадцати апостолов. Отполированные ножи необъяснимо притягивали, слабо поблескивая в кругу на фоне окружающего убожества.
— Честно сказать, — отвечал Батлер разочарованным тоном, — я не очень-то разбираюсь в перчатках. Может быть, вы расскажете мне их историю?
— Ах, сэр, вы будете удивлены!
— Ну, в настоящий момент это не имеет значения. У вас есть и другие?
Мистера Коттерби вдруг обуяло вдохновение, и он проявил его в полной мере.
— Будьте уверены, сэр! Я держу их в гостиной. Обождите минутку, пойду принесу. Извините.
Спотыкаясь и сгорбившись, мистер Коттерби выскочил из-за прилавка и свернул направо. Хью не мог забыть его жалобный взгляд. Следом бешено зазвенели японские колокольчики. Склонив к прилавку голову, Батлер приложил палец к губам и поманил к себе Хью.
Наверху кто-то расхаживал из стороны в сторону.
— Прентис! Вы меня слышите? — прошептал барристер. Тот кивнул.