Встань
лицом к ней на соответствующем удалении и спиной к камере. Мистер Херрик, вы – спутник миссис Байноу, который идет по левую сторону от нее.
Встаньте рядом. Нет, ближе. Еще ближе, как у нас на диапозитиве. Вот, так уже лучше. Теперь слушайте внимательно. Вы медленно идете рядом, как
вдруг этот мужчина подскакивает к миссис Байноу и явно намеревается до нее дотронуться. Вы инстинктивно вскидываете руки и загораживаете ее,
пытаясь уберечь ее от вероятного злоумышленника. Не обдумывайте, как это сделать, а делайте так, как вам взбредет в голову, это чисто
рефлекторный жест. Давайте!
Я, играя Мурлыку, дернулся вперед, а Херрик вытянул руки, заслоняя от меня Айрис Иннес.
– Еще раз, пожалуйста, – потребовал Ниро Вулф. – Не отталкивайте его, а просто загородите ее от нападения. Давайте!
Я снова рванулся вперед, а Херрик выставил руки.
Вулф кивнул.
– Благодарю вас. Мисс Иннес, останьтесь на месте. Мистер Пицци, замените, пожалуйста, мистера Херрика.
Скиннер вполголоса сказал Кремеру что то такое, что я не разобрал, а тем временем пузатый и черноволосый Огастес Пицци встал рядом с Айрис Иннес
и начал входить в роль, кинув на меня свирепый взгляд. Он сыграл с большим вдохновением, чем Херрик, а затем, повторив эпизод дважды, уступил
свое место Алану Гайсу. Гайс, судя по выражению его лица, считал, что мы занимаемся полной ерундой, но тем не менее уступил и послушно отыграл
оба дубля.
– Достаточно, – произнес Вулф. – Займите, пожалуйста, свои места.
Он снова развернул фильмоскоп и передвинул его на край стола.
– Мистер Байноу и мистер Фримм, – сказал он, – я думаю, что вам тоже стоит взглянуть на этот снимок.
Однако им пришлось подождать, потому что и Кремер и Скиннер захотели еще раз посмотреть на диапозитив. Последним к фильмоскопу подошел Миллард
Байноу. Он склонился над ним секунды на три, не больше, после чего вернулся к красному креслу и уселся – прямой, как палка.
– Я вижу, куда вы клоните, Вулф, – проскрежетал Кремер, – но будьте осторожны.
– Непременно, – заверил Вулф. Его глаза обвели всех присутствующих. – Разумеется, я собираюсь исследовать гипотезу о том, что миссис Байноу убил
Генри Фримм. После нашего эксперимента было бы просто безумием не сделать это. Все три участника вытягивали руку примерно одинаково, ладонями
наружу, в то время как у мистера Фримма, как видно на диапозитиве, ладонь правой руки повернута внутрь; более того, кончики большого и
указательного пальцев соприкасаются, что совершенно нелепо. У всех троих участников эксперимента, как вы видели, пальцы обеих рук были
растопырены. Объяснить положение ладони и пальцев мистера Фримма можно только одним единственным образом: он собирается воткнуть иголку в живот
миссис Байноу.
Скиннер что то сказал, Фримм собрался было встать, но остался на месте, а с губ Айрис Иннес слетело какое то восклицание, но поразил меня
Миллард Байноу. Его нижняя челюсть отвалилась, а голова мерно моталась слева направо и обратно, от Вулфа к Фримму – как у марионеточного
болванчика. Заговорить он даже не пытался.
А вот Фримм попытался.
– Здесь, между прочим, свидетели, Вулф, – угрожающе сказал он.
Вулф посмотрел на него в упор.
– Да, сэр, я знаю. Я только сейчас впервые увидел этот снимок, и у меня было слишком мало времени, чтобы принять все меры предосторожности.
Мистер Байноу столь нетерпеливо подгонял меня, что я позволил ему собрать вас всех здесь, хотя не имел ни малейшего представления о том, что с
вами делать. И признаюсь сразу, вся затея могла бы провалиться, если бы мистер Гудвин не принес этот снимок.