Тут, признаюсь, мое терпение иссякло, и я, не совладав с собой, от души саданул незадачливого
приставаку локтем под ребра.
Когда от ближайших преследователей нас отделяло полквартала, я заговорил:
– За углом ждет моя машина.
– Нет уж, благодарю, – покачала головой Айрис. – Посадите меня в такси. Меня никогда еще не сажал в такси принц голубых кровей. Хотя мне вы
больше напоминаете бойскаута.
Мы завернули за угол.
– Я подыграла вам только потому, – пояснила Айрис, – что этот хмырь собирался отвезти меня домой, а мне эти легавые – вот уже где. – Она сделала
выразительный жест. – А как вы догадались, что я не арестована?
– По его физиономии. Я специализируюсь по физиономиям легавых. И по их походке. – Я придержал ее рукой за локоть. – Вот моя машина. – Я открыл
дверцу. – Залезайте. Вы знаете, кто я такой, и догадались, что ждал я вас не случайно. А причину я объясню вам по дороге к дому сто шестнадцать
по Арбор стрит.
Айрис посмотрела на меня. При тусклом уличном освещении она больше напоминала мне ту прежнюю Айрис, которая двенадцать часов назад вглядывалась
в меня со своего насеста возле церкви, нежели усталую и немного замученную женщину, которую я дождался в прокуратуре. Судя по всему, увиденное
Айрис удовлетворило, поскольку она пригнулась и уселась на сиденье, а я зашел с другой стороны, сел за руль, запустил мотор, и мы покатили.
Айрис сама прервала молчание.
– Вы хотели что то сказать, – напомнила она.
– Да. Вы, должно быть, знаете, что я служу у Ниро Вулфа.
– Разумеется.
– Сегодня вечером к нему приходили Миллард Байноу и Генри Фримм.
Она резко дернула головой.
– Зачем?
– Встреча носила конфиденциальный характер. Но известно ли вам, что вы собирались выйти замуж за Фримма, но получили от ворот поворот?
– О, Господи, опять эта тягомотина. Выпустите меня. Если я не найду такси, то пойду пешком.
– Я спросил только – известно ли это вам.
– Ну, конечно!
– Тогда я готов признать, что речь об этом заходила. – Я приумолк, чтобы свернуть налево. – Вам, наверное, известно также, что, по мнению
полиции, миссис Байноу была убита с помощью отравленной иголки, которую выпустил из фотоаппарата один из нас. Или они приберегли это на завтра?
– Нет. Они забрали мой фотоаппарат. И показали мне иголку.
– Значит, вы в курсе дела и я могу изложить свое предложение. Общеизвестно, что по части наблюдательности я любому дам сто очков вперед. Так
вот, если я заявляюсь к прокурору, например, завтра утром, и скажу, что хорошо разглядел вашу фотокамеру с близкого расстояния и абсолютно
убежден, что никаких тайных приспособлений в ней не было, то, пусть они и не вычеркнут вас совсем из числа подозреваемых, пыл их заметно
охладится. Особенно, если я поклянусь, что готов подтвердить свои показания в зале суда, находясь под присягой. Конечно, пока это все остается
под вопросом. А предложить я вам хочу следующее: что, если нам поехать и обсудить все это с Ниро Вулфом? Прямо сейчас.
Айрис повернулась и посмотрела на меня, а я, надавив на педаль тормоза, чтобы остановиться на красный свет, в свою очередь воззрился на нее.
– Я не поняла, – сказала Айрис.
– Все очень просто. Если они подозревают, что вы выстрелили этой иголкой…
– О, это я как раз понимаю. Я не понимаю вас с Вулфом. – Она зажмурилась. – Я слишком устала, и мысли мои путаются. – Генри Фримм не мог
заставить вас… Нет, не Генри… Зачем это могло понадобиться Милларду Байноу? Отвезите меня домой.