Мне ничего не удалось установить, и я не сомневалась, что дальнейшее расследование ни к чему не приведет. Я жила эти дни в коттедже, где провел последние недели своей жизни Марк Кэллендер, и мне стало казаться, что я поступаю неправильно, вмешиваясь в его личную жизнь, а тем более – за деньги. Под воздействием этого настроения я отправилась к сэру Роналду, чтобы, не откладывая, уведомить его о своем решении. Я знала, что уже поздно, по мне так хотелось уже на следующее утро быть в Лондоне. Мисс Лиминг, которую я встретила в холле, провела меня к нему в кабинет.
– Расскажите суду, какое впечатление произвел на вас сэр Роналд.
– Мне он показался усталым и рассеянным. Я постаралась объяснить ему, почему, по моему мнению, нет смысла продолжать расследование, но не уверена, что он меня внимательно слушал. Он сказал, чтобы я приехала за вознаграждением на следующее утро, но я возразила, что вознаграждения не приму – только компенсацию моих издержек, и попросила вернуть пистолет. В ответ он лишь рукой махнул: «Завтра, мисс Грей, все – завтра».
– И вы ушли?
– Да, сэр. Мисс Лиминг проводила меня до машины, и я уже собиралась сесть за руль, когда прозвучал выстрел.
– Вам попадался на глаза пистолет, когда вы были в кабинете сэра Роналда?
– Нет, сэр.
– Он ничего не говорил вам о гибели мистера Ланна, ничем не дал понять, что намеревается покончить с собой?
– Нет, сэр.
– А теперь, – сказал следователь, не глядя на Корделию, – объясните, пожалуйста, суду, каким образом ваш пистолет оказался у мистера Кэллендера.
Это было самое сложное, поэтому Корделия тщательно отрепетировала свой ответ. Кембриджская полиция работала скрупулезно. Они задавали одни и те же вопросы по нескольку раз. Поэтому надо было иметь продуманную версию, как пистолет попал к сэру Роналду. Размышляя над нею, она вспомнила еще одну догму Далглиша в изложении Берни: «Лгать следует только по необходимости, в правде – огромная сила. Этому нас учит пример самых искушенных преступников, которые попадались не потому, что лгали в главном, а потому, что продолжали лгать по мелочам там, где вполне можно было без вреда для себя сказать правду».
– Прежде этот пистолет принадлежал мистеру Прайду, моему компаньону, – сказала она. – Когда он покончил с собой, я догадалась, что в его намерения входило завещать свое оружие мне. Именно поэтому он вскрыл себе вены, а не застрелился, хотя это было бы легче.
Следователь бросил на нее острый взгляд.
– Вы были вместе с ним, когда он покончил с собой? – спросил он.
– Нет, сэр, но это я обнаружила его труп.
По залу пронеслись сочувствующие возгласы. Зал был на ее стороне.
– Вам известно, что на пистолет не было разрешения?
– Нет, сэр, хотя я и подозревала, что он, возможно, и не зарегистрирован. Я взяла его с собой, потому что не хотела оставлять его у себя в офисе, и вообще – с ним я чувствовала себя спокойней. Окончив это дело, я собиралась проверить, есть ли на него разрешение. Мне как-то не верилось, что придется когда-нибудь этим пистолетом воспользоваться. Он даже не казался мне чем-то смертоносным. Просто это было мое первое самостоятельное дело, и раз уж Берни мне оставил пистолет, я решила взять его с собой.
– Понятно, – сказал следователь, и Корделия подумала, что он, по всей видимости, действительно понял ее, и судьи тоже. И получилось так именно потому, что она говорила им пусть и странную, но правду. Теперь, когда ей предстояло пуститься в обман, оставалось надеяться, что они по-прежнему будут ей верить.
– Теперь мы хотим услышать от вас, как все-таки ваш пистолет попал к сэру Роналду.
– Это случилось в мой первый приезд в Гарфорт-хаус, когда сэр Роналд показывал мне комнату своего сына. Ему было известно, что в своем агентстве я и хозяин, и единственный сотрудник.