Я решила осмотреть колодец и свалилась в него.
– А как же крышка! Крышка-то была на месте.
– Да, кто-то, должно быть, задвинул ее.
– Зачем? Да и кто мог сюда забрести?
– Не знаю, – с нажимом сказала Корделия и добавила уже более мягко: – Вы спасли мне жизнь. Как вы вообще заметили, что что-то неладно?
– Я пришла к коттеджу, чтобы посмотреть, здесь ли вы еще. Гляжу – вас не видно. Подошла к колодцу – спотыкаюсь о кусок какой-то веревки. Потом заметила, что крышка вроде бы лежит не на месте и замок сбит.
– Вы спасли мне жизнь, – повторила Корделия, – но сейчас прошу вас – уходите. Пожалуйста! Со мной все в порядке, честное слово.
– Посмотрите, как вы слабы! Нет, я не могу вас бросить одну. К тому же может вернуться тот негодяй, который задвинул крышку. Как же я могу вас бросить, зная, что поблизости бродит какой-то мерзавец, а вы здесь совершенно одна?
– Мне ничто не угрожает, уверяю вас. К тому же у меня есть пистолет. Все, что мне необходимо, – это отдых и покой. Прошу вас, не надо обо мне беспокоиться. Пожалуйста!
Корделия сама поразилась, до чего истерично прозвучала эта фраза.
Но мисс Маркленд, казалось, ее не слышала. Она вдруг рухнула перед Корделией на колени и высоким, срывающимся голосом выпалила сокровенную историю, как ее четырехлетний сын непостижимым образом сумел пробраться сквозь густую живую изгородь, свалился в колодец и утонул. Корделию жег взгляд ее безумных глаз. Все это, разумеется, фантазии. Женщина просто сошла с ума! А если это правда, то настолько жуткая, что Корделия не желает ее слышать! Когда-нибудь потом она вспомнит все до последнего слова и содрогнется от ужаса и сострадания, думая о несчастном малыше, нашедшем смерть в ледяном мраке колодца. Она всем существом ощутит кошмар его агонии, вспомнив, через что прошла сама. Но только не сейчас.
В поспешном потоке слов Корделия уловила вдруг нотки облегчения. Мисс Маркленд спешила излить свою душу, думая, что имеет на это право. И наступила секунда, когда Корделия не могла больше этого выносить.
– Простите, простите меня! – закричала она. – Вы спасли мне жизнь, и я в долгу перед вами. Но я не могу слышать всего этого! Мне нужно остаться одной. Пожалуйста, уходите!
До конца дней своих будет помнить Корделия искаженное болью лицо этой женщины, ее молчаливый уход. Не было слышно ни ее шагов, ни стука закрывшейся двери. Корделия просто поняла, что осталась одна. Ее больше не трясло, хотя озноб не проходил. Она поднялась наверх, чтобы надеть брюки и свитер. Нужно было торопиться. Взяв патроны и фонарик, она вышла из коттеджа. Пистолет был на месте. Она зарядила его и, затаившись в кустах, стала ждать.
В темноте она не могла разглядеть стрелок своих часов, но прошло не менее получаса, прежде чем донесся звук, которого она дожидалась. По деревенской улице проезжала машина. Звук мотора сначала усиливался, но потом стал затихать. Автомобиль проехал мимо, не остановившись. Странно, ночью здесь никто не ездит. Кто бы это мог быть? Она так вцепилась в пистолет, что у нее заныли пальцы, и ей пришлось переложить его в другую руку.
И снова она ждала. Медленно тянулись минуты. Тишину нарушали только трели одинокого сверчка, спрятавшегося где-то в траве. И снова донесся до нее звук мотора. На этот раз он был слабее и затих, так и не приблизившись. Кто-то остановил машину вдалеке от коттеджа.
Она снова взяла пистолет в правую руку. Сердце стучало так бешено, что могло, казалось, выдать ее присутствие. Слегка скрипнули ворота, хотя это могло ей только померещиться. Зато вполне отчетливо слышала она теперь шаги, приближавшиеся от коттеджа. И почти сразу она увидела его – грузноватый, широкоплечий силуэт. В руке он нес ее сумку. Это встревожило Корделию.