- Вы милосердный человек, мсье Селерен... Не смею называть вас Жоржем, как когда-то... Мне сказали, что вы приезжали сюда со своей женой. Как она поживает?
- Она погибла. Несчастный случай...
- Извините, что заговорил о ней, я не знал...
Похороны постарались устроить как можно скорее. Это было в четверг. Ферма папаши Селерена стояла недалеко от церкви, поэтому гроб поставили на повозку, запряженную только одной лошадью, и накрыли черным покрывалом, которое дал кюре.
Собралась вся деревня, и Селерен многих узнавал в лицо. Из его одноклассников почти никого не осталось - трое или четверо, среди них сын мясника, унаследовавший отцовскую лавку.
- Как поживаешь?
- Все в порядке. Не жалуюсь. Только вот деревня начинает пустеть. Старики умирают, как твой отец, молодые уезжают, кто в Кан, кто в Париж или еще куда-то...
Учитель играл на органе. Он был моложе Селерена. Похоронная церемония не растрогала Селерена, вернее сказать, он думал о другом - о том, как меняются поколения.
Кюре произнес краткую проповедь, и после отпущения грехов оставалось только обогнуть церковь, чтобы оказаться на кладбище.
Там была похоронена мать, и новый гроб опустили в "ту же могилу.
Все собравшиеся подходили к нему и пожимали руку. Наконец, после того как он в последний раз зашел к Жюстин, Селерен собрался сесть в машину.
- Скажите... Извините, что вам докучаю... Может, будет лучше, если вы подпишете мне документ?
Он понял и вернулся в дом.
- У вас есть бумага?
Она уже купила пакет дешевой линованной бумаги - такую можно купить только в сельской местности. Были у нее и ручка, и бутылочка зеленых чернил.
- Только такого цвета и были.
Он составил нечто вроде арендного договора, не допускавшего иного истолкования.
- Вы ведь в самом деле сказали, что я могу здесь оставаться, пока буду жива?
- Здесь так и написано.
Она разыскала старые очки в металлической оправе и прочитала несколько строчек, шевеля губами.
- Должно быть, здесь все правильно... Вы в этом разбираетесь лучше, чем я... Спасибо вам еще раз, буду молить Бога за вас и вашу семью...
В детстве он жил здесь, в этой лачуге. У него были брат и сестра, оба они умерли в один год от какой-то заразной болезни, названия которой он так и не узнал.
Это был его мир, и другого он не знал, пока честолюбие не побудило его отправиться в Париж.
Когда он вернулся домой на бульвар Бомарше, радио гремело на всю квартиру. Марлен была готова с утра до вечера слушать музыку.
- Прости, отец...
В первые дни после смерти Аннет он просил детей не ставить пластинки, не включать телевизор. Но мог ли он требовать, чтобы они отказывали себе в этом бесконечно?
- Ничего, слушай...
- Как там было?
- Как обычно бывает в деревне.
- Пришло много народу?
- Все, кто способен передвигаться на своих ногах.
- Твой отец был известной личностью в деревне?
- В своем роде. Больше него никто не мог выпить.
- От этого он и умер?
- Вероятно.