Они выпили свое виски, теплое и бледное.
- Пошли...
И вот они снова на улице.
- Ты знаешь, я никогда не спала с Риком.
Он чуть было не хмыкнул: вот теперь она не называет его больше Энрико, а Рик. Ему-то что за дело, в конце концов? Разве же она не спала с другими?
- Он попытался один раз, да и то я в этом не совсем уверена.
Почему она не понимает, что лучше было бы помолчать? Может быть, она это делает нарочно? У него появилось желание освободить руку, на которую она по-прежнему опиралась, какое-то время идти одному, засунув руки в карманы, зажав в зубах сигарету или, скорее, трубку, чего он еще ни разу не делал, находясь в ее обществе.
- Я хочу, чтобы ты все знал, иначе тебе всякая чушь полезет в голову.
Рик - латиноамериканец, понимаешь? Однажды ночью... Это было два месяца тому назад, в августе... Было очень жарко... Ты ведь жил в Нью-Йорке в сезон жары... В квартире было как в парной. Они вновь оказались на Вашингтон-сквер, медленно пошли по площади, но нарушившееся между ними согласие никак не налаживалось. Почему же она все продолжала говорить, а он делал вид, что не слышит ее? Ну зачем она вызывала в его голове все эти образы, от которых он не может избавиться? У него было желание сурово приказать ей: "Замолчи! "
- И вы втроем приняли душ? - обронил он презрительно.
- Я пошла туда одна и заперла дверь. С тех пор я стала избегать выходить с ним без Джесси.
- Значит, вам случалось выходить вдвоем?
- А почему бы и нет?
И с видимым простодушием спросила:
- О чем ты подумал?
- Так, ни о чем и обо всем.
- Ты что, ревнуешь к Рику?
- Нет.
- Послушай, а ты бывал когда-нибудь в Баре номер один?
Его вдруг охватила страшная усталость. На какое-то мгновение он почувствовал, что ему ужасно надоело таскаться с ней по улицам и он готов воспользоваться первым попавшимся предлогом и покинуть ее. Что же они делают вместе, что их так крепко связывает, будто они уже давно-давно любят друг друга и будут любить вечно?
Какой-то Энрико... Рик... Этот душ втроем... Конечно же, она солгала, он это чувствовал, был в этом уверен. Она была явно неспособна устоять перед таким дурацким предложением.
Она лгала не задумываясь, даже не для того, чтобы его обмануть, а просто из потребности лгать, подобно тому как она испытывает потребность останавливать свой взгляд на каждом проходящем мужчине, улыбаться, желая добиться благосклонности какого-нибудь бармена, официанта в кафетерии или шофера такси.
- Ты видел, как он на меня посмотрел?
О ком это она недавно так сказала? О шофере, который их привез в Гринич-Виледж. Он, вероятно, ее и не заметил, думая только о чаевых. Но, несмотря ни на что, Франсуа прошел вслед за ней в зал, слабо освещенный нежно-розовым светом, где какой-то тип небрежно играл на пианино, лениво перебирая клавиши своими длинными белыми пальцами, из-под которых медленно тянулись звуки, вызывая тягостную грусть.
Еще раньше она специально остановилась, чтобы напомнить:
- Оставь свое пальто в гардеробе.
Как будто он сам не знал этого! Она явно командовала им. Она пересекла зал, следуя за метрдотелем, сияющая, оживленно улыбаясь.
Должно быть, она считала себя красавицей.