Этой ночью у меня будет много работенки. Позади только самый первый этап позади, но все же я решил передохнуть, вернувшись к не успевшей еще остыть чашке.
Прихлебывая чай, взял анечкин телефон и еще раз просмотрел все входящие и исходящие звонки. В грузинском кафе я уже наскоро сделал это, пока Аня мыла руки, а теперь хотел лишь дополнительно перестраховаться. Перестраховка для меня едва ли не самое главное. Такой уж у меня склад характера: если делаешь что-нибудь - делай безупречно. Да и ментам давать ни одного шанса не хотелось.
Нет, с момента моего звонка Анечке из автомата на ее телефон никто не звонил, и она никуда не звонила. Я выключил телефон, вынул из него сим-карту и убрал аппарат в сумку. Я еще подумаю, что с ним сделать - то ли просто выброшу, то ли подкину в гостиницу рядом с рынком, где живут чеченцы. Есть шанс, что менты будут из абреков выбивать показания.
Само собой, это была моя дача. Мой приятель Миша даже не подозревал, что она у меня есть. О ней вообще никто не подозревал. Этот домик я купил после долгих поисков лет восемь назад. Здесь все меня устраивало: деревенька небольшая, дачников мало, но все-таки они есть, и я не выгляжу белой вороной. Домик расположен у самого леса, вдали от посторонних глаз. А главное – у него очень большой подвал.
Сегодня, пока мы с Анечкой подъезжали к моему тайному владению, нам не попалась навстречу ни одна живая душа. Впрочем, если бы и попалась, рассмотреть в темноте (которую я специально подгадал), за тонированными стеклами, сколько человек едет в машине практически невозможно.
Хоть появлялся я здесь не очень часто, в деревеньке меня знали и за домиком в мое отсутствие присматривали. За очень небольшое по моим меркам вознаграждение.
Я снова отхлебнул чай и пододвинул к себе сумку. Порылся в ней и вытащил очередные два телефона. Первым была моя мобила, которая, кстати, никогда не ломалась. Я набрал собственный домашний номер и нажал клавишу посыла. Через несколько секунд в микрофоне характерно запиликал определитель номера и тут же зажглась сигнальная лампочка на втором телефоне.
Вторым аппаратом был специальный радиотелефон, который принимает сигнал чуть ли не за сто километров от базы. База находилась у меня дома и была подключена к обычной телефонной розетке - другими словами, это был мой домашний телефон, по которому я мог разговаривать, находясь от квартиры на значительном отдалении. Правда, была одна проблемка - такие телефоны могут создавать различные помехи, поэтому менты их иногда вычисляют, конфискуют, а владельца конкретно штрафуют. Я очень не хотел, чтобы меня вычислили, а поэтому воспользовался элементарной перестраховкой. Как только в моей квартире раздавался телефонный звонок, несложное устройство ровно на три минуты включало базу радиотелефона, и трубка оживала. За три минуты сигнал засечь нереально.
Я быстро набрал анечкин домашний номер. В трубке запикал определитель. Я удовлетворенно хмыкнул, потому что знал, что на нем высветился мой домашний номер.
- Здравствуйте, Ирина Сергеевна! Как поживаете? - вежливо поздоровался я.
- Телевизор смотрю. Я из консерватории пришла только полчаса назад. А как твои дела?
- Вот только недавно приехал, устал как собака. Лягу, наверное, спать пораньше. Завтра ведь за сапогами на дачу собрался. Как там Анечка?
- Ее пока нет, не пришла еще.
- А где же она? - Изобразил я удивление и взглянул на аккуратно лежащую под столом девушку.
- Не знаю. Она тебе ничего не говорила?
- Да нет, мы сегодня не разговаривали.
- Наверное, к подружке пошла. Никакой записки она мне не оставила.
- Ну ладно тогда, Ирина Сергеевна. Если придет в течение часа, пусть позвонит мне домой. Или завтра часов до одиннадцати утра.
- Хорошо, Денис.
Пора приниматься за дело. В конце концов, ради этого дела все и затевалось. Я быстро ликвидировал на кухоньке все следы анечкиного присутствия, подхватил еще теплую любимую за подмышки и отволок в маленькую комнату. Отогнув большой ковер, тонким ножиком подцепил определенную доску в полу и вынул сначала ее, а потом и соседние доски. Под досками ровным толстым слоем лежали опилки, которые я пересыпал в специальный тазик. Потянул за пластиковое кольцо, открыл люк в подвал, снова подхватил Анечку и аккуратно спустился вниз. В нос ударил запах земли и сырости.
Выбравшись наверх, я вернулся к сумке, достал из нее фонарик, включил его и погасил всюду свет. На всякий случай. Пусть соседи подумают, что я лег спать.
Светя себе под ноги, я вновь спустился в подвал, закрыл за собой крышку и заблокировал ее толстым стальным засовом. Аккуратно обошел тело любимой и, подсвечивая себе фонариком, стал пробираться между горами всякого хлама к дальней части подвала.
Когда я все это затеял десять лет назад, самым трудным мне казалось накопить достаточно денег. Но главная трудность оказалось все же в другом - найти подходящий дом и тщательно его оборудовать. На эти поиски ушел почти год, больше года я приводил дом в нужное состояние. Точнее, его часть. Невидимую часть.
Я не случайно искал дом с большим подвалом. Тот подвал, где я сейчас находился, неплохо замаскирован, но все-таки призван лишь отвлекать внимание. Основная, главная часть подземелий начиналась около дальней стены, к которой я сейчас и подошел. Подобрав железный прут, я засунул его в малозаметную дырочку и изо всех мил надавил вбок. Бетонный блок медленно, нехотя повернулся вокруг своей оси, обнажив узкий лаз, уходящий вперед и немного вниз. Лаз заканчивался толстой железной дверкой. Набрав на дверке код, я открыл ее, вернулся к Анечке и в два приема, с передышкой, втащил ее внутрь.
Второй подвал представлял собой приличных размеров бетонный мешок, проникнуть в который можно только одним путем. Тем, каким я только что воспользовался. Именно на оборудование этого подвала у меня и ушла большая часть времени и средств. Зато теперь его даже специальными приборами обнаружить вряд ли удастся. Тут было тепло и очень сухо - благодаря приборчику на стене. Как было написано про него в рекламе - конверсионная разработка, потребляет мало энергии, можно вообще никогда не выключать. Что ж, реклама не врала. Приборчик питался от мощного аккумулятора на полу, который я заряжал раз-два в год.
Я включил свет, захлопнул люк и поздоровался.
- Вот и я, здравствуйте, мои любимые!
Вдоль стен подвала, по всей его небольшой высоте располагались аквариумы. Я неторопливо окинул взглядом обнаженные женские тела за тонкими стеклянными стенками. Тела, всегда остающиеся прекрасными и совершенными благодаря особой жидкости – можно сказать, формалину четвертого поколения, в который они были погружены. Жидкость эту за немалые деньги доставал знакомый с биологического факультета одного известного университета.
Оля, Алена, Ира, опять Оля, Маша... все любимые, что были у меня за эти восемь лет. Двенадцать прекрасных девушек. Каждая их них была помещена в строго индивидуальной позе. В той, в какой была для меня наиболее сексуальной. Некоторых из положений добиться было непросто.
С Анечкой, кстати, тоже придется повозиться. Я хотел расположить ее на корточках, с широко раздвинутыми бедрами. У меня темнело в глазах от возбуждения, когда в такой позе она на меня садилась. Да, в такой позе она будет поистине совершенна. Едва не испортила все проклятая лихорадка на анечкиной губе - как раз ее-то мне увековечивать не хотелось, поэтому пришлось подсуетиться с мазями.
Итак, вроде бы все продумано. Завтра утром я сожгу в печке анечкины вещи и поеду на официальную дачу, где возьму сапоги и штормовки. Вернусь домой, на всякий случай спрячу свой радиотелефон дальнего действия и позвоню Ирине Сергеевне. Естественно, приму участие в анечкиных поисках. Вообще-то я предпочитаю иметь дело с одиноко живущими девушками. Или с теми, кто приехал из другого города и снимает квартиру. С такими девушками, как моя будущая любовь Катюша.
Но любовь не выбирают. Год назад я полюбил Анечку и не стал отказываться от своей любви из-за небольших трудностей.
Впрочем, пути отхода на крайний случай у меня давно продуманы, и документы новые своего часа дожидаются. Я реалист и не исключаю, что однажды все это пригодится.
С трудом заставив себя оторваться от аквариумов, я подхватил на руки Анечку. Положил ее на стол посреди помещения и неторопливо начал раздевать. Впереди было несколько часов кропотливой работы. Поспать завтра вряд ли удастся. Ну, ничего – настоящая любовь требует жертв.
ИСТОРИЯ ПЯТАЯ.
Разрешая себе маленькие слабости, своим детям мы их беспощадно запрещаем. Мы не хотим замечать, как крошечное, беспомощное существо превращается в личность, которая имеет право на безобидные удовольствия. Имеет право и не собирается от него отказываться. Особенно, если удовольствие как следует распробовано. Так начинается борьба расцветающего и отживающего. Некоторые родители сдаются. Другие предпочитают стоять на своем до конца.