Как я и ожидал, вся компания, человек десять, собралась за столом. Ужинала. Хозяева магазинчиков на ярмарке. Все кавказцы. Впрочем, у некоторых на коленях сидели «девочки» - русские вульгарные тетки неопределенного возраста. Скорее всего, продавщицы из тех же магазинчиков. Это хорошо – под таким весом у джигитов не будет особых возможностей для маневра.
- Всем сидеть, милиция! – Окончательно дезориентировал я компанию и, приблизившись на минимально безопасное расстояние, начал стрелять. По всем подряд, целясь исключительно в головы.
- Э-э-э! – Закричали дети гор. Те, до кого очередь не дошла. Женщины почему-то не визжали.
Очередь шла очень быстро. Спустя несколько секунд все лежали на полу, а я лихорадочно менял баллончики с газом в пистолетах. Есть у пневматики такой минус – баллончик со сжатым газом, который толкает пульку, после нескольких выстрелов теряет давление и железный шарик теряет ударную силу. Нет, он, конечно, засаживает не хуже боксера-профессионала, но голову насквозь уже не пробьет.
Двое на полу, сидевшие в дальнем от меня конце стола, зашевелились, застонали. Молодой парень без майки, с волосатой грудью и горбатым носом, привстал на коленях. Держась двумя руками за голову, жалобно запричитал: «Биля-ят! Биля-ят!»
Я даже поозирался в первую секунду по сторонам в поисках таинственного Билята, пока не догадался, что парень просто не совсем цензурно выражает эмоции. С акцентом.
Первым делом я задвинул занавески на окне и сделал потише музыку. Нечего соседей лишний раз нервировать. А сегодня особенно. Хоть, скорее всего, и приученные они к крикам и стонам. Сходил в прихожую, взял свою сумку и закрыл на замок входную дверь. Пневматика не подвела. В противном случае пришлось бы срочно делать ноги. Кинул сумку на стул и прошелся по комнате: стрельнул в висок каждому по паре раз. В контрольных целях.
Достал из сумки наручники и, подтащив парня к батарее, приковал. Затем достал широкий скотч. Нашел конец – в перчатках было очень неудобно, не подумал я заранее - и замотал парню рот. С ним еще поговорить предстоит.
Прикованный к батарее парень смотрел на меня выпученными черными глазами. На штанах у него разрасталось мокрое пятно.
- Надо же, а я думал, что только в книжках или дети от страха обделываются. - Удивился я, снова перезаряжая пистолеты. - Значит, правду о вас люди говорят. Сыкуны вы. Не зря я вас так не люблю. Если честно, мне вообще национальность, цвет кожи и религия по барабану. Но таких как ты, что понаехали в наш город, оккупировали рынки и магазины, бензозаправки и целые жилые кварталы – не люблю. Не за что вас любить. Не люблю ваши вкрадчивые, но насквозь лживые речи. Мало кому из нас вы чего хорошего сделали. Чтобы потом не пожалел человек, что связался с вами.
Повернулся к его «подружке». Она, придерживаясь за стул, подвывала и пыталась встать. Рывком кинул ее на диван. Сел напротив.
- Откуда сама? Из России, с Украины?
- С Рос-с-сии… - выдавила она.
- И как, нравилось тебе с хачиками спать?
- Дети дома. Кормить надо… Нельзя по-другому было… - закрыла она руками лицо.
- Плохо, - вздохнул я, - дети с мужем?
- С мужем. С матерью моей… Работы нет у нас в городе… Посылаю им, что зарабатываю…
- Адрес пиши домашний, - я протянул кусок бумаги и ручку.
Женщина начала что-то торопливо царапать.
- Разборчивей! – Приказал я. - Фамилию матери не забудь, имя-отчество. Мужа не надо.
- Написала. Что со мной будет?
Я взял листок, внимательно просмотрел. Вроде все разборчиво. Поднял пистолет и несколько раз выстрелил ей в лицо. Насмерть.
- Теперь с тобой поговорим, - пододвинул стул к прикованному парню.
Он засучил ногами по мокрому полу.
Вместе со щетиной я сорвал с него скотч. Сразу выступила кровь. Парень пронзительно закричал.
- Еще один звук, и я тебе член отрежу. Веришь, курносый?
Парень замолк и быстро покивал головой.
- Кто еще в этом доме из земляков твоих живет?
- Артур, Артур жывет в сасэднэй квартыре! И Аслахан там живет! Нэ убывай!
- Выжили, сволочи, всех соседей? Хуже тараканов. Сколько сейчас народу в той квартире?
- Нэт! Нэт! Ты убыл их. Оны с намы сидели! Там никаго нэт.
- Смотри, я проверю. Если наврал, точно член отрежу. Покажи Артура. Этот? – Я обыскал трупы. – Где ключи от их квартиры?
- Аткрыта там. У нас двэр общая. Честна открыта!
- Деньги где храните?
- Дамой, честно, дамой отправлаем, сэмьи болшие!
- А те, что не успели пока отправить? Выручку с торговли?
- В партфеле, в партфеле в той комнате!
Я сходил и принес портфель. Денег было немало. Если жить скромно, на год хватит. Я перекидал деньги в свою сумку.
- Артур где деньги хранил?
- Нэ говорил он! Дома гдэ-то!
- Кто прийти еще должен?
- Куда прыйти? – Хачик потер ухом себе о плечо.
- Сюда, придурок, сюда. Еще ждете кого? Соврешь, первый погибнешь. У меня бригада на улице.
- Э-э! Никто не прыходыт болше! Всэ собралис, поздно уже! Ты этот… скинхед, да?
Я улыбнулся.
- Нет, не скинхед. Просто не люблю вас, чернозадых «князьков». За то, что фланируете по нашим улицам с рукою на мотне и задираете русских девчонок. Гордо, словно по завоеванной территории. За то, что житья от вас не стало. Разве одни скинхеды ненавидят вас? Может и есть среди вас приличные люди, но что-то лично мне они на глаза не попадались. Дома, говорят, вы себя по-другому ведете, а к нам одни отбросы едут. Ну, таких «гостей» мне не жалко. Так что не стоит меня считать националистом. Это ты, небось, националист: у себя в республике орал «русские - вон отсюда!»
Я встал со стула, подошел к парню сбоку и несколько раз выстрелил ему в висок. Сын гор безвольно повис на трубе. Я отстегнул наручники и он кулем упал на пол. Наручники, какой никакой, а вещдок. Оставлять их не дело.
Это правда, я – не скинхед. Нет в моей акции дискриминации по национальному признаку. Скорее уж по территориальному, да и то вряд ли. Ведь не призываю я грабить и убивать черных. Бесперспективно это. Пускай себе приезжают, если пользу нам смогут принести. Но культуре, нашим правилам поведения поучить их стоит.
Про национализм и недопустимость разжигания межнациональной розни у нас в правительстве города болтать очень любят. Я их прекрасно понимаю. Под «разжиганием» у них имеются ввиду, прежде всего, высказывания против опостылевших нам, вконец обнаглевших черных. Я понимаю и подоплеку таких заявлений. Понимаю, почему нам затыкают рот. Точнее, за что. За черный нал. Черный, в прямом и переносном смысле. За черный нал, в конвертах, который гораздо больше чиновничьих зарплат.
Я понимаю чиновников, но согласиться с ними не могу. Нет никакого разжигания межнациональной розни. Хохлов или вьетнамцев к нам не меньше понаехало. Но отношение к ним в народе хоть и не всегда прекрасное, но далеко не такое, как к черным. Потому что ведут они себя более-менее прилично. Ведь дело совершенно не в национальности, а в том, как ты себя ведешь. Если тебя десять раз подряд унизили или обманули разные люди непонятной кавказской национальности, то волей-неволей начнешь выделять их именно по этому признаку. Потому что он в глаза больше всего бросается. И так до возникновения условного рефлекса. Черные сами создали себе проблему. Думаю, что решить ее им будет нелегко.
Впрочем, мне пора приступать к делу.
То, что соседняя квартира снималась или была куплена торгашами, явилось для меня приятным сюрпризом. Взяв пистолет на изготовку, проверил соседнее помещение. Действительно, никого. Деньги нашлись в точно таком же портфеле в секретере. Кроме денег ничего брать не стал.
Закрыл общую железную дверь и вернулся к месту побоища. Обшмонал трупы. Наличность – и немаленькую, что нашел у них, покидал в сумку к основной добыче. Нечего добру пропадать.
Теперь осталось самое главное. Пожалуй, подожду еще часок-другой, когда в доме почти все спать лягут.
Оглядел стол и почувствовал аппетит. Что ни говори, а черные знают толк в еде. Воспитание, наверное, такое. Они жрать чего попало не станут. Лапшу всякую быстрорастворимую и аналогичную дрянь есть будут в самом крайнем случае. И то не факт. Натуральный продукт предпочитают. Даже оливье наш любимый редко едят: на свежие овощи и зелень упор делают.
Я вымыл на кухне тарелку с вилкой. Наложил туда нетронутой еды. Мясца, огурчиков, зелени, фасоли. Всего, что глаз радовало. Захватил непочатый пакет сока и ушел ужинать в соседнюю квартиру. Вкусно перекусил. Помыл за собой посуду и пошарил по ящикам. Деньги найти не планировал. Просто есть у меня маленькая слабость заглядывать в чужие ящички и шкафчики. Поглядеть, как люди жили. Быт людской изучить. Эти жили не очень интересно. Судя по всему, свободное от работы время проводили банально – бухали, трахались и телевизор смотрели.
Ну, кажется, пора. Я вернулся к сумке и достал пару аэрозольных баллончиков герметика. Вошел на кухню и отключил электроприборы. Плотно закрыл форточку и заделал герметиком все щели на окне. Желтая масса, пузырясь, заполнила все пазы и почти мгновенно застыла. До пластиковых стеклопакетов такая изоляция, конечно, не дотягивала, да и окна теперь открыть не просто. Хотя, когда надо будет, они сами раскроются. Еще как раскроются.