Судя по реакции Синявского, заявление Мещерина не стало для него неожиданностью.
– Вы хотите отправиться на поиски один? – с удивившим Надю спокойствием спросил он.
– Возьму двух бойцов и Кирилова, чтобы показал дорогу. Четверо оставшихся будут охранять лагерь. Я понимаю: это не так много. Но мы вернемся через пять, максимум, через шесть часов.
– В таком случае я прошу вас подождать до утра. Скоро стемнеет, и поиски в темноте могут затянуться. А мне бы не хотелось, чтобы ночью лагерь оставался без надежной охраны. Да и Кирилову надо набраться сил.
Против таких аргументов у Мещерина не нашлось возражений.
– Хорошо. Мы выступим на рассвете.
Он повернулся, чтобы уйти, но Надежда с удивившей себя решимостью остановила его.
– Это еще не все, товарищ старший лейтенант. Я иду с вами.
Когда Мещерин обернулся к ней, его глаза полыхнули возмущением.
– Это совершенно исключено. Нам предстоит спасательная операция, а не развлекательная прогулка. Понадобится специальное снаряжение, в частности противогазы… – Судя по срывающемуся голосу, он с трудом сдерживал себя. Но клокотавший у него внутри гнев только раззадорил Надежду.
– Я иду с вами! – даже не дослушав Мещерина до конца, твердо заявила она. – Это вовсе не моя прихоть, а вынужденная необходимость. Судя по рассказу Кирилова, ваши разведчики столкнулись в тайге с неизвестным и опасным явлением. Им может понадобиться медицинская помощь, а я все-таки медик по образованию… Что касается специального снаряжения. У нас есть все необходимое. В частности, кислородные дыхательные аппараты замкнутого цикла. Так что, – Надя позволила себе улыбнуться, – можете не утруждать себя поисками лишнего противогаза.
Она замолчала, выжидающе глядя на Мещерина. Щербаков и Синявский тоже молчали, но по-разному: Щербаков удивленно, похоже, он не ожидал от нее такой реакции, а Синявский с явным одобрением.
Мещерин не нашел, что возразить.
– Выходим на рассвете, – только и сказал он.
Надежда не стала спорить, чтобы польстить его мужскому самолюбию и оставить за ним последнее слово.
* * *Вооружившись восьмикратной лупой, Надежда рассматривала найденные Денисом кости, когда в лабораторную палатку вошел Синявский.
– Надя, вы уверены, что хотите отправиться на поиски пропавшего солдата?
– Что за странный вопрос, Дмитрий Романович? – удивилась Надежда. – Конечно, уверена. Вы же сами хотели, чтобы я пошла с Мещериным. Или я не права?
Она взглянула в лицо Синявскому, но тот отвел взгляд в сторону.
– Хотел. Но теперь жалею об этом.
– Что-то я вас не пойму, Дмитрий Романович.
Синявский подошел к столу, за которым работала Надя, осторожно взял пинцетом одну из разложенных на столе костей и поднес к глазам.
– Определили, что за животное?
Надя виновато пожала плечами.
– Я всего лишь микробиолог. Лягушка или жаба, возможно, саламандра или крупная ящерица.
Синявский поджал губы, что являлось у него признаком недовольства, положил кость на место и указал на гигантский коготь.
– А это?
Надежда промолчала. Прежде чем приступить к осмотру костей, она попыталась выяснить, чей коготь попал ей в руки, но не смогла. Она вообще не знала животного, которому он мог принадлежать. Более того, она даже не могла представить, как это животное должно выглядеть. Она могла сказать о последней находке Дениса только то, что это коготь, необычайно острый, режущий бумагу не хуже бритвы, и в то же время чрезвычайно хрупкий. Когда она неосторожно сжала его пинцетом, коготь треснул и чуть не раскололся пополам. В первый момент, когда это случилось, Надя подумала, что держит в руках подделку, пока не увидела на изломе скол роговой ткани. Коготь был настоящим, это не вызывало сомнений. Но вопрос: чей он, так и остался без ответа. Надя отложила загадочный коготь и занялась костями. Но сейчас, после вопроса Синявского, она вдруг вспомнила рапорт без вести пропавшего капитана Быстрова, где тот упоминал о появившихся в тайге неведомых монстрах.
– Думаю, ответ надо искать в тайге, – наконец сказала она.
– В зоне смертельной концентрации углекислого газа?
Надя пристально взглянула на Синявского.
– Вы что-то знаете, Дмитрий Романович?
– Если бы я точно знал, то ни за что не отпустил бы вас в тайгу, – ответил он.
– Не понимаю.
Это случалось редко, но последняя фраза Дмитрия Романовича действительно прозвучала непонятно. Синявский взял второй раскладной стул, переставил его к столу, за которым работала Надежда, и сел напротив нее.
– Я все думаю, откуда в тайге взялся углекислый газ, да еще в такой концентрации.
– И у вас есть этому объяснение?
– Гипотеза, Надя, только гипотеза. Вдруг появление газа связано с падением метеорита?
– Вы полагаете, что метеорит – это осколок кометы, состоящий из застывшей углекислоты? – предположила Надежда.
Но Синявский отрицательно покачал головой.
– Нет. В таком случае облако газа появилось бы в тайге сразу после падения метеорита, а не спустя несколько недель. Я думаю о другом. Что, если появившийся углекислый газ это результат жизнедеятельности микроорганизмов, занесенных на Землю упавшим метеоритом?
– Но… – неуверенно начала Надя, – какова в таком случае колония микроорганизмов, если концентрация выделяемого ими углекислого газа поднялась до смертельного значения? Она же должна быть просто огромной.
Синявский покачал головой.
– Вот этого я и боюсь.
Его глаза остались совершенно серьезными. Да и прежде начальник не отличался чувством юмора. Но сейчас Надя не могла отделаться от мысли, что Синявский шутит. Она даже улыбнулась вопреки собственному желанию.
– Нет, Дмитрий Романович. Такого просто не может быть. Сколько чужих бактерий могло быть на упавшем метеорите? Какие-нибудь микрограммы. А чтобы изменить соотношение углекислоты в воздухе, даже на небольшой территории, их должно быть… даже не знаю, десятки, если не сотни тонн. Значит, их масса увеличилась в триллионы раз. Как такое возможно? И что послужило им питательной средой для размножения?
– Значит, вы все-таки допускаете, что чужие микроорганизмы могли столь стремительно размножиться?! – ухватился Синявский за ее последнюю мысль.
– Теоретически да, но практически… – Надя замолчала, увидев в проеме шлюза, отделяющего карантинный бокс от исследовательской лаборатории, Дениса.
В отличие от нее Синявский сидел к шлюзу спиной и не заметил появления нового слушателя, поэтому увлеченно продолжал:
– Пока мы не увидим эти микроорганизмы, пока вживую не «пощупаем» их, пока не узнаем их биологию, все эти разговоры не имеют никакого смысла!
Тут он был, безусловно, прав, поэтому Надя решила прекратить бессмысленный разговор.
– Тогда я тем более должна отправиться в тайгу и добыть их образцы. И закончим этот разговор, Дмитрий Романович.
Надя поднялась со своего места и шагнула к Денису.
– Как вы себя чувствуете? Зачем вы встали?
– Все в порядке. Я немного проголодался… Надежда Игоревна.
– Ой! Я совсем забыла! – Надя всплеснула руками. Ей стало ужасно стыдно за свою рассеянность. Как можно было так увлечься изучением каких-то костей, чтобы забыть о живом человеке?! – Я сейчас принесу вам ужин.
– Не нужно, Надежда Игоревна! Зачем? – запротестовал Денис. – Я вполне справлюсь сам.
Он шагнул к выходу, но Надежда встала у него на пути.
– Завтра еще находитесь. А сейчас вам надо лежать.
Денис хотел возразить, но она решительно пресекла эту попытку:
– И не спорьте со мной, а то сообщу вашему начальнику. Возвращайтесь обратно!
«Немедленно!» – хотела добавить она. Но Денис уже вернулся в карантинный бокс.
– Не вздумайте выходить до моего возвращения, – все же предупредила Надя Дениса.
Обернувшись, она поймала на себе удивленный взгляд Синявского, от которого ей вдруг стало немного не по себе. Но что она сделала не так, почему он так удивился? С этими мыслями Надя вышла из палатки.
* * *Вместо предполагаемых голубцов Зоя Карловна приготовила на ужин рисовую кашу, которая к тому же давно остыла. Чтобы сделать кашу хоть чуть-чуть вкуснее, Надя от души добавила в тарелку клубничного джема, прихватила на продуктовом складе пару баранок, потом налила полную кружку чая и все это отнесла в карантинный бокс Денису.
– Ну, зачем, Надежда Игоревна? Мне, право, неловко, – сказал он, когда Надя поставила еду на раскладной столик. – При такой заботе мне может понравиться болеть, и я, чего доброго, откажусь выписываться.
Надежда улыбнулась. Она вдруг поймала себя на мысли, что ей еще никогда не приходилось ни за кем ухаживать. И неожиданно это оказалось приятным. Когда она встречалась с Петром, тот все делал сам, не только в кафе или ресторане, где они иногда вместе ужинали, если у Петра выдавалось свободное время, но и у себя в квартире. Петр сам готовил, сам накрывал на стол, сам мыл посуду. А когда она, всего лишь раз, попыталась ему помочь, ясно дал понять, что не нуждается в ее помощи. Надежда не обиделась. Она принимала Петра таким, какой он есть. Но именно ощущения заботы о любимом человеке ей порой так недоставало. И сейчас Надя поймала себя на мысли, что ей нравится смотреть, как ест Денис. Он ел с отменным аппетитом, хотя холодную, слипшуюся кашу никак нельзя было отнести к кулинарным изыскам.