Кто он? Каковы его интересы в этом деле?
Получив ответы на эти два вопроса, я, наверное, смог бы остановиться. И сказать, что в деле о похищении видеокамеры Хуупов поставлена точка.
Это было уже не дело чести и не дело совести.
О чем речь? Я не чувствовал себя в чем-то виноватым или кому-то обязанным. И пусть я не сам нашел мемори-карту, но я запустил механизм, в результате действия которого потерянная Хуупами память оказалась у меня.
Я сделал свое дело. Я выполнил все, что от меня требовалось.
Что дальше?
Смешно признаваться. Но чувство, которое я испытывал, не имело ничего общего с высокими устремлениями, понятиями о долге и моральными принципами. Оно было сродни зуду. Когда чешется, а почесать не можешь. Или сродни жалким попыткам понять то, что, в принципе, понять невозможно, потому что это воспринимается на ином, сверхчувственном уровне.
Хотя, это я уже, пожалуй, хватил.
Или – окончательно запутался в попытках разобраться в самом себе. Самокопание следует прекращать в тот момент, когда чувствуешь, что можешь оказаться под обвалом.
Мне нужно было найти заказчика – вот и все.
Зачем?
Да какая разница!
Может быть, я хотел таким образом покрасоваться перед Лоей. А почему нет? Это все тот же принцип избыточности, как и в случае с самцом-павлином, таскающим за собой длинный, роскошный и совершенно никчемный с практической точки зрения хвост. Павлиний хвост – это тот же гандикап, который дает опытный игрок начинающему. Вот только проигрыш в природе зачастую равнозначен смерти. Впрочем, как и в жизни вообще.
Может, я хотел самому себе доказать, что я отличный сыщик? И дело, которым я занимаюсь, для меня не просто работа, а образ жизни. Целая вселенная, которую я заставляю вращаться по собственному хотению.
Черт его разберет!
Да, признаться, мне не очень-то и хотелось во всем этом наводить хоть какой-то порядок. Однако мысли сами собой всплывали у меня в голове, когда я просматривал скучную до судорог любительскую видеосъемку Хуупов, гуляющих по Москве и попеременно снимающих друг друга на фоне традиционных туристских достопримечательностей.
Большой театр. Манежная площадь. Красная площадь. Елка на месте, где прежде стоял Мавзолей. Тверской бульвар. Чистопрудный бульвар. Университет. Ботанический сад…
Повсюду люди, машины и отчаянно лезущая в поле зрения, нахальная до одури реклама.
Места, где туристы останавливались, чтобы перекусить. Хуупы избегали дорогих ресторанов, отдавая предпочтение небольшим закусочным и предприятиям быстрого питания. Порой я даже затруднялся опознать место, где они столовались. Но это было и не важно. Потому что в кадре ничего не происходило.
Нет, конечно же, для самих Хуупов эти записи представляли огромный интерес! Я уверен, они много раз будут смотреть сами и показывать всем своим гостям эпизод, когда во время обеда на открытой веранде на Чистых прудах у Марты Хууп с вилки упал кусок мяса, который на лету поймал и в момент проглотил дежуривший возле из стола большой рыжий пес. А сделав свое дело, пес тут же удалился. С чувством собственного достоинства и осознанием выполненного долга. Как будто был уверен, что более ничего интересного за этим столиком уже не произойдет.
Все это было мило. Местами – забавно. Но помимо семейной хроники я ничего не видел.
А я очень старался.
Я то и дело отматывал хронометраж фильма назад. По несколько раз просматривал одни и те же эпизоды. Разглядывал крупные планы. Увеличивал и кадрировал отдельные детали.
Я отнесся к порученному мне делу со всей ответственностью.
Теперь я знал о кулинарных предпочтениях обоих Хуупов. Марта любила рыбу, салат «Цезарь» с курицей и острые индийские лепешки. Яан предпочитал бифштекс средней прожарки и спагетти а-ля карбонара. Ужин Яан иногда запивал полпинтой темного пива. Марта пила только чай и минеральную воду.
Я составил список всех покупок, что были сделаны Хуупами у меня на глазах. В основном это были сувениры и кое-что из одежды. Самой дорогой покупкой, сделанной Хуупами в Москве, оказались кожаные сандалии «Легионер», в которых Яан щеголял целый вечер. А потом, видимо, забросил на дно чемодана. Красиво, но непрактично.
Я узнал, что Марта любит кормить крекерами уточек в пруду, а Яан не мог пройти мимо бездомной кошки, хотя бы не погладив ее.
Но что мне давали все эти знания?
Абсолютно ничего!
Время от времени, чтобы не замылился глаз, я делал перерыв. Выходил из кабинета, чтобы налить себе свежего чаю. Как-то во время одной из таких вылазок, примерно через три с половиной часа после начала работы, я столкнулся с Ансом, который тоже вышел размяться. Нам оказалось достаточно обменяться взглядами, чтобы я понял – демон тоже ничего не нашел.
Оставалось уповать только на Лою. У нее ведь была самая интересная часть фильма. Лоя упорно продолжала работать, даже когда мы с Ансом потеряли всякую надежду и сели вместе пить чай. И мы суеверно боялись потревожить ее. Мы боялись, что зайдя в комнату Лои и спросив: «Ну, как дела?» – можем невзначай спугнуть удачу. Которая и без того уже казалась почти нереальной, зыбкой, похожей на лунную тень призрака.
Не могу сказать точно, чего мы ждали. Но мы оба вздрогнули, когда раздался звонок в дверь. Вот уж чего мы никак не ожидали, – так это посетителей.
Переглянувшись, мы молча решили, что не будем открывать дверь.
Кто мог находиться за дверью? Скорее всего, потенциальный клиент. А клиенты, между прочим, бывают занудными, брюзгливыми, всем и вся недовольными, надоедливыми и еще скандальными. Каждый второй из тех, кому ты отказываешь дверь, начинает возмущаться. По любой причине. Или же вообще без оной. Основной довод: «Я что, вам мало плачу?» Каждый третий начинает грозить. У каждого четвертого оказываются очень влиятельные друзья и родственники. И когда этот четвертый начинает перечислять всех тех, кто по одному лишь мановению его мизинца готов стереть меня в порошок, мне все время хочется спросить: так какого же ангела ты ко мне пришел?
Сейчас ни у меня, ни у Гамигина не было ни малейшего желания разбираться с клиентом. К какому бы из перечисленных типов он ни относился.
Но в дверь позвонили снова. Долго и требовательно.
Анс тяжело вздохнул и вытащил из кармана рубль.
Как обычно – мне орел, ему решка.
Монета взлетела, сверкнула, раз двадцать перевернулась. И, конечно же, упала орлом вверх.
Анс скорбно развел руками – мол, ничего, не поделаешь. Судьба. Или дурная карма. Это уж как угодно.
В дверь снова позвонили.
На этот раз незваный гость держал кнопку звонка нажатой так долго, как будто решил вообще не отпускать ее до тех пор, пока ему не откроют.
Я подошел к двери и щелкнул замком.
На пороге стоял очень высокий и невообразимо худой человек в ярко-оранжевом спортивном костюме. На вид ему было лет пятьдесят. Иссиня-черные волосы и аккуратно подстриженная шкиперская бородка были, вне всяких сомнений, крашеные.
– Слушаю вас.
– Вы – Каштаков?
– Нет, я доставщик пиццы.
Взгляд у посетителя непонимающий. И немного отсутствующий.
Понятно, шуток мы не понимаем.
– Да, я Каштаков.
Дабы он перестал пялиться на меня, как на восковую фигуру Хантера Томпсона, я протянул ему визитную карточку.
Худой оказался еще и близоруким. Он поднес карточку так близко к глазам, что чуть было не проткнул ее острым носом.
Изучив карточку, длинноносый уставился на меня. Взгляд у него был недобрый и подозрительный. Он был уверен, что я его обманываю. И никакой я на самом деле не частный детектив, а первостатейный мошенник.
Люди в ярко-оранжевых спортивных костюмах почему-то всегда вызывают у меня сочувствие. Движимый состраданием и редкостным человеколюбием, я попытался помочь бедолаге.
– Вы просто проходили мимо и решили заглянуть, проверить, как тут у нас дела?
– Нет.
Теперь посетитель смотрел на меня настороженно. Как будто опасался, что я могу неожиданно вылить ему на голову кувшин холодного молока.
– У вас проблемы?
– По-моему, проблемы у вас.
Он сделал шаг назад.
– Может быть, зайдете, – радушно улыбнулся я. – Мы как раз чай заварили.
– В другой раз.
Человек в ярко-оранжевом спортивном костюме повернулся ко мне тощим задом, прижал локти к бокам и затрусил в сторону лестницы.
Я победил. Но никакой радости от этого не чувствовал. Победа, давшаяся легкой ценой, чем-то сродни поражению.
Из своей комнаты вышла Лоя. И, вопреки обыкновению, не чаю себе налила, а взяла из холодильника банку лимонада. Сделав пару глотков, она недовольно сморщилась и вылила всю банку в раковину. Мне это было знакомо. Когда Лое было плохо, она старалась, чтобы стало еще хуже. Так, по ее утверждению, ей удавалось быстро вернуть мозги в рабочее состояние; это все равно как, сидя на строгой диете, вдруг сорваться, нажраться до отвала пирожных, а потом кинуться в ванную, чтобы прочистить себе желудок. Я этого не понимал. Может быть, потому что никогда не сидел на диете.