Увидев Сакса, отец поднял руку.
– Надо торопиться! Сюда идет отряд, – громко сказал он. Селяне притихли, кто-то из женщин всхлипнул. – Стража принца. Упустили щучьего сына, он теперь ведет солдат. Сулили девке золотой, чтоб провела лесом. Все собрались? – Нахмурился, глянул на клонящееся к закату солнце. – Мы с сыном, Пирс с младшими и Мэт с племянником идем в Кроу, к повстанцам. Дунк с Томасом – с нами. Остальные отведут женщин с детьми в Ротенбит. По дороге нельзя, потому все через лес, и не толпой, а порознь, чтоб не выследили. Мэт, залей костер – и пора! Стража вот-вот будет здесь!
Послышались всхлипы пополам с руганью. Окончательно перепуганные селяне устремились к лесу, отец – прощаться с мамой, а Сакс – к Лиле. Она так и стояла рядом с камнем, смотрела на плещущего из ведра на костер Мэта и хмуро теребила висящую на груди деревяшку… нет, не деревяшку – его рябиновый месяц. Подняла глаза на Сакса, жалобные и растерянные, шепнула:
– Там… там люди?
– Они Томаса с отцом хотели сжечь. И тебя бы сожгли, если бы поймали. Не люди.
Лиле тяжело сглотнула, взяла его за руку.
– Ты уходи, – сказала, глядя в землю. – А то стемнеет скоро – как ночью по лесу?
– Пойдем вместе. Не стоит тебе одной, опасно.
– Нет, я к озеру, – помотала головой она. – Пора мне.
Поднялась на цыпочки, быстро-быстро коснулась щеки губами. Развернулась и побежала к лесу.
Стало сразу и хорошо, и горько, и страшно. Вдруг с ней что случится? Или просто больше не придет? Оглянулся на мать с отцом. Отец обнимал мать, а она плакала. Последние остались, Гвенда, и та уже была у самого леса, тянула за собой корову.
– Ну чего ты, мам… – Сакс погладил ее по плечу.
– Береги себя, Даро. – Мама подняла красные глаза. – И отца береги. Обещай!
Сакс кивнул. А отец поцеловал мать в лоб, шепнул что-то на ухо, что мать улыбнулась, подсадил в седло и хлопнул лошадь по крупу. Мать поехала, не оглядываясь, а отец обнял Сакса.
– Тянучку не потеряй, сынок. Встретимся в Кроу.
И скорым охотничьим шагом пошел к лесу. Сакс остался наедине с привязанной у родной калитки Тянучкой. Похлопав ее по морде, отвязал, вскочил в седло… и вместо леса направил к оврагу. Была там одна тропка, где можно провести лошадь в поводу, а не объезжать полмили. Привязав Тянучку на той стороне, вернулся налегке, только с луком и ножом. Вдоль рябинника побежал туда, где овраг совсем близко подходил к деревне – меньше чем на перестрел, они с Томасом не раз спорили, добьет Саксов лук до солнечного камня или нет. Добивал, и до Мэтова дома тоже. Забрался на древний дуб, один из тех, что дали название деревне, и прислушался. Показалось, конский топот? Точно. Успел.
Стражу Сакс высматривал уже с наложенной стрелой. Может, конечно, это и мальчишество – стрелять их старшего, но переполох-то будет. Под переполох он и еще кого снимет. А потом пусть побегают за ним по оврагам, коням ноги поломают. Как раз свои хоть успеют отойти.
Отряд влетел в деревню на полном скаку: старший в шлеме с желто-зеленым плюмажем, как у принцевой стражи, и два десятка воинов – все в кольчугах и с мечами наголо. За спиной последнего подпрыгивал Асгейров луч, кривился и что-то орал, указывая на площадь.
Сакс зашипел сквозь зубы: вот же щучье отродье, всю деревню хочет под нож! Ему – вторая стрела! Остановитесь только, чтоб уж точно первым выстрелом – и главную щуку, с перьями, чтоб неповадно было с мечом и на честных людей.
Проскакав до площади, стражники и вправду остановились. Главный что-то проорал, и все разом натянули поводья, коней подняли на дыбы, сами заозирались. Что, опоздали? Некого бить? Ну будет вам сейчас веселье…
Он уже прицелился – в глаз, чтоб точно убить, и натянул тетиву – как старший сорвал шлем и обернулся к оврагу, глянул чуть не Саксу в глаза. Рука дрогнула, еле успел удержать стрелу. Зажмурился на миг и выругался: Марк, дери его сворой! Братец! В свою деревню – с мечом… проклятие… а если б там мама? Ах ты, щука такая…
Снова прицелился, почти выстрелил, благо братец так и торчал посреди площади без шлема, все озирался, словно родного дома не узнал. Но не смог. Как подумал, что сам будет не лучше, если брата убьет, снова дрогнула рука.
В третий раз Сакс уже не выцеливал Марка, а решил бить желто-красного щучьего сына. Вот сейчас спешатся, пойдут искать деревенских – и стрелять!
Только, странное дело, спешиваться стражники не спешили. Так и вертелись, оглядывались кругом, словно не понимали, куда их занесло. Марк прямо по свежим углям доехал до родной калитки, тронул ее, нахмурился…
И тут из-за старой яблони, что росла на краю маминого сада, показалась Лиле. Серый плащик, красные башмачки, дудочка у губ. Сердце оборвалось, пропустило удар: что это она? С ума сошла?! Убьют же! И никак не спасти, что он – отсюда двух-трех снимет, а остальные-то? Все эти мысли пронеслись быстрее, чем летит стрела. Фейри как раз и успела шаг сделать – а Сакс спрыгнуть с дуба, чтоб к ней бежать.
Три шага пробежал и остановился, глядя на фейри и стражу во все глаза. Даже сплюнуть от сглаза и скрутить материнский оберег забыл.
Лиле шла, не торопясь, прямо к Марку. Тот совсем растерялся, тер лоб и глядел то на дом, то на солнце, то на своих солдат. А солдаты попрятали мечи, сбились в кучку и перешептывались. Один Асгейров луч спрыгнул с коня, подбежал к Марку и что-то ему твердил, размахивая руками. Тот послушал, сморщился и резко отпихнул луча сапогом.
– …ты провалился! – донеслось до Сакса.
Луч упал, а Сакс опомнился, сорвался с места, бросился снова к Лиле – и замер, как мешком ударенный.
Не было Лиле. Не было! И яблок на яблоне не было, и самой яблони тоже! Были горелые пни на месте сада и десяток заброшенных домишек, таких, что вот-вот развалятся. У самого дряхлого забора – калитка сорвалась, висела на одной петле – остановил коня Марк. Ветер гнал по площади пыль, тропинки заросли бурьяном. Сакс помотал головой, прогоняя наваждение. Наваждение потускнело, но не пропало, зато Сакс увидел Лиле: она остановилась совсем близко к стражникам и все играла… и над опустелой деревней ветер пел на странном, чужом и понятном языке:
Марк махнул рукой своим солдатам, сам развернул коня. А Лиле пошла за ними, не прекращая играть. Дошла до околицы, потом встряхнулась и бросилась назад. К Саксу. Подбежала, стукнула кулачком в плечо:
– Ты почему не ушел?!
Она не видела, как желто-красный встал, схватился за свое солнце и так ей в спину глянул… Не дожидаясь, пока он сотворит какую пакость, Сакс шагнул в сторону от Лиле, поднял лук и выстрелил навскидку. Щучье отродье схватилось за вошедшую в брюхо стрелу, захрипело. Плохо выстрелил, подумал Сакс и ответил Лиле:
– Потому что нельзя было уходить. – Поймал ее, растерянную и сердитую, обнял. – Все же хорошо. Только этого добить надо, он тебя видел.
У нее дрогнули губы. Обернулась к лучу, присмотрелась и покачала головой:
– Он и так… только мучиться будет.
Вдруг оттолкнула его, подбежала к Асгейрову сыну – Сакс и опомниться не успел, – снова поднесла к губам дудочку и что-то сыграла, до Сакса едва донесся холодный отзвук. Луч дернулся и застыл. Сакс тоже дернулся: как-то оно получилось неожиданно… не то чтобы он не догадался, что волшебство она творит своей дудочкой, но что пойдет добивать врага вместо него? Вроде ж мужское дело-то, ему ее защищать, а не наоборот. А Лиле вернулась, бледная вся. Тихо сказала:
– Теперь правда пойду. Стража не вернется.
– Хорошо, что не вернется. – Снова обнял, прижал к себе и погладил по волосам, как отец маму гладил. – Тебе к озеру надо? Пойдем, провожу.
Она так и просияла.
Тянучка встретила фейри радостным фырканьем и ткнулась мордой в плечо, чтоб погладили. Умная лошадь, подумал Сакс, он бы и сам вот так, чтоб погладили. Зато почти час, что ехали до озера, обнимал свою фейри и вдыхал земляничный запах ее волос, наконец-то перебивший тоскливую и страшную вонь горелого мяса.
У озера спешился, снял Лиле с лошади – и, прежде чем отпустить, потерся щекой о ее ушко, спросил:
– А тебе непременно надо уходить? Вот прямо сейчас? Фейри прильнула к нему.
– А вот необязательно. Хочешь, сейчас останусь и утром с тобой пойду?
От неожиданности все слова вылетели из головы, оставив только одну мысль: моя, не отпущу!
– Угу, – выдавил он и заставил себя разжать руки. Не убежит же, сама предложила остаться!
В то, что не убежит, верилось плохо. Потому, расседлывая Тянучку, собирая хворост для костра и расстилая войлок, Сакс то и дело оглядывался на Лиле. Просто чтоб убедиться, что она здесь.