«Ты болен. Я пришёл помочь», – продолжил он разговор с грифоном.
«Больно», – раздалось в ответ.
«Пей. Уберёт боль».
Грифон чуть помедлил, затем опустил клюв в миску, которую Халт так и продолжал держать.
«Хорошо?»
«Мало боли».
«Спи».
Ноги отказывались подчиняться Халту, и он на четвереньках выполз из клетки. Песочный грифон улёгся на брюхо и накрыл голову лапой. В зверинце впервые за день наступила тишина.
— Ну ты, парень, счастливчик! Можешь отпраздновать сегодня второй день рождения, – хлопнул его по плечу Одноглазый.
— Почему он тебя не убил? – удивился гоблин.
— Не знаю… – Халт решил не болтать о своей способности разговаривать с животными. Он жадно выпил ковш воды, второй вылил на голову. Полегчало.
— Можете идти. Смена кончилась, – протявкал подмастерье.
Халт не стал рассказывать Тарану о разговоре с грифоном, да тот ни о чем и не спрашивал. Оба сидели хмурые и молча тянули пиво. У гнома, похоже, возникли проблемы в «Сопротивлении», и в последнее время они общались мало. Халту почему‑то хорошо думалось среди шума посетителей таверны, рядом с молчаливым товарищем. Сегодня он чуть не погиб, зато наладил контакт с грифоном. Это дорогого стоило. Сын Глойфрида не слышал, чтобы кто‑то разговаривал с опасными магическими существами, и ему просто не приходило в голову попробовать самому. Ведь чтобы поговорить с грифоном или мантикорой, нужно время и хоть какая‑то безопасность. Обычно же ни того, ни другого у мага нет: он встречается с такими существами лишь за секунду до смерти. Зверинец Арены – явление уникальное.
Кроме того, магические разговоры с животными считались пустой забавой – с кошкой поболтать от нечего делать или направить грызуна в мышеловку, пообещав ему сыр. Серьёзные маги этим не занимались: разговором животное нельзя заставить, нельзя приказать. Зато это умение активно использовали последователи богини Ялини: узнать тайные тропы у зайцев, спросить о здоровье у скулящей собаки, успокоить разгорячённого коня. Это магия мира, а не войны, но боевых магов и завоевателей в Упорядоченном несравнимо больше, чем мирных…
Халт решил, что, раз у него получилось с одним грифоном, стоит попробовать поговорить и с другими. Возможно, удастся уговорить их не убивать его и Одноглазого. По крайней мере, он попробует объяснить, что они не желают грифонам зла, наоборот, заботятся о них.
С этими мыслями Халт пришёл утром на Арену. Помощник мастера Грудаша тут же сунул ему миску с лекарством.
— Иди, он тебя не сожрал вчера, наверное, не сожрёт сегодня.
Песочный грифон лежал на полу, иногда протяжно скуля. Судя по запаху из клетки, у него случилось расстройство желудка. Халт поставил миску через прутья.
— Пей! Ну, пей же! – сказал он вслух, а магически добавил: «Пей, боль уйдёт».
Больной поднял голову, внимательно посмотрел на человека большими синими глазами. Медленно поднялся и на полусогнутых лапах доплёлся до миски. Опустил в неё клюв и глотнул. Потом ещё раз и ещё.
— Чудеса! – воскликнул гоблин. – Как ты это делаешь?
— Что?
— Чтобы он тебя слушался!
Халт пожал плечами.
— Думаю, грифон не совсем уж тупой и понимает, что если вчера ему от этого снадобья стало лучше, то и сегодня станет. А я ничего такого не делаю. Просто привлёк его внимание к миске.
«Будь осторожен», – вдруг услышал Халт. Он завертел головой в поисках того, кто это сказал. Но Одноглазый мел пол метлой в другом конце зала, а гоблин уселся, как обычно, за пасьянс и перестал обращать внимание на рабов.
«Магия здесь опасна».
Халт понял, что речь раздаётся в его голове.
«Почему?» – мысленно спросил он.
«Магия нужна на Арене. Отдать магию и умереть».
Халт никак не мог понять, с кем же он говорит. Понятно, что с одним из грифонов, но с кем? Внешне ни один не проявлял интереса.
«Кто ты?»
Молчание.
«Что значит – отдать магию?»
Молчание. Кажется, грифон решил, что он все сказал.
Следующие дни проходили по накатанной схеме. С утра убраться в зале, выполнить кучу поручений гоблина, иногда – накормить зверей и вычистить их клетки. Халт пытался поговорить со всеми, но на контакт пошли всего несколько. Лучше всего разговаривать получалось с больным. Халт обратил внимание, что от сильного голода даже самые спокойные грифоны впадали в невменяемое состояние. Даже песочный грифон, которого Халт считал чуть ли не ручным, иногда не узнавал его и пытался наброситься. Халт так и не выяснил, кто с ним разговаривал, зато узнал, что песочный грифон совсем ещё юнец и скучает по маме и что им тут очень плохо.
Ребус про магию на Арене пришлось разгадывать самому, и Халт сумел это сделать, как только понял, куда смотреть.
В воскресенье они вывели на Арену белого грифона. Мастер Хруп поставлял ему пленников, которых тот разрывал на куски. Из‑за спины Распорядителя Халт внимательно смотрел на происходящее магическим зрением. Тут и обнаружилось, что, пытаясь спастись, все пленники пускали в ход магию, которую тут же, как в воронку, затягивало в чёрный каменный шар на столбе, что возвышался перед ложами.
— Ох ты ж Хедин Всемогущий! – прошептал Халт, рассматривая этот шар. Когда‑то он решил, что это просто украшение или символ Арены. Теперь же увидел, что на самом деле это колоссальный конденсатор магической силы, устроенный так, чтобы втягивать в себя любые проявления магии. Халт понял, что делают черносолнцевцы, но ещё не знал зачем. Возможно, Аркадий Михайлович был в курсе, вот только незадача – Халт сможет увидеть его в лучшем случае через месяц с лишним. В худшем… Халт старался не думать, что будет, если Драга так и не найдёт способ перебросить его на Терру.
— Вот подонки! – стукнул Таран кулаком по столу, когда Халт поделился своим открытием. – Они убивают магов, чтобы забрать их силу! Вот для чего эту Арену построили!
— Но зачем? – Этот вопрос не давал Халту покоя.
— Наверное, чтобы самим стать сильнее? Зачем отбирают золото? Чтобы пользоваться им!
— Нет, все не так просто, – протянул потомок Хагена. – Маг не может «влить» в себя чужую магию и стать сильнее. Он может использовать её лишь один раз, для усиления заклинания, например. Я не думаю, что этот шар – такой большой магический кошелёк, из которого желающие могут цедить силу. Скорее, это артефакт.
— Наподобие тех, что всучивают тебе у Арены? От сглаза и для приворота?
— Ага. Только гораздо сильнее.
— Значит, эти подонки чего‑то задумали… – решил Таран.
— Понять бы что… и когда.
Это воскресенье было бы обычным рабочим днём, если бы Халт не потерял бдительность. Он уже несколько раз забывал перед входом на Арену поставить защиту от узнавания, забыл и сегодня. Может быть, никто и не заметил бы ничего, как не замечал раньше, если бы Халт не принялся лечить магией песочного грифона, у которого никак не проходил живот. Пленник привык, что помощник мастера сидит в своём углу и ни на что не обращает внимания. Он никак не ожидал, что в это время тихо войдёт сам мастер Грудаш.
— Ссначччит, ты маг, – прошипел он.
Халт подскочил, выпалил:
— Я почти ничего не умею! Я не маг!
Но гоблин уже тащил его по коридорам к мастеру Хрупу и его пленникам.
В этом зале тоже стояли клетки, но сидели в них разумные существа: люди, половинчики, орки и тролли. Пахло здесь не лучше, чем в зверинце. Пленников были сотни, в одной клетке размером с грифонью помещалось несколько десятков. Гоблины в форме стражников прогуливались по рядам, держа руки на рукоятях мечей. Вместо герба города на их нашивках красовались чёрные стрелы.
Два мастера переговорили о чем‑то. Грудаш снял с Халта чёрный ошейник и произнёс:
— Ты большшше не ррработаешшшь тут. Ты теперррь игррраешшшь на Арррене.
Халта кинули в клетку к людям. Время приближалось к полудню, и оба мастера ушли, но один почти сразу вернулся. Сын Глойфрида не успел познакомиться с перепуганными сокамерниками, как Хруп ткнул в него кривым зелёным пальцем и бросил страже:
— Его.
Этот зал располагался намного ближе к арене, так что идти пришлось недалеко. Перед Халтом раскрыли железную дверь и толкнули в спину. Едва устояв, новоиспечённый игрок вылетел на арену.
Песок под ногами скрипел, со всех сторон ревела толпа, воняло мочой и кровью тех, кого выбросили сюда до него. Халт ещё не осознал толком, что с ним произошло: только что он лечил юного грифона, а в следующий миг его швырнули на арену. Он стоял в чем пришёл сегодня на работу: обычные брюки и рубашка, никаких наручей или кольчуги, не говоря уже о щите и мече.
— Лови!
С карниза, оскалив гнилые зубы, щерился гоблин. Едва Халт поднял голову, как в него полетел меч. Подлый гоблин с силой швырнул оружие, стараясь, чтобы оно, как копьё, пронзило Халта. Потомок Хагена увернулся, и оружие вонзилось в песок. Меч был из дрянной стали, из тех, каких на рынке дают пяток на серебряный, и ещё один сверху – как лучшему покупателю, но это было хоть что‑то. А вот щит никто не бросил – хотя бы и в голову.