– Но… Это же аварийный дом! И места там мало! Как мы будем там работать?!
– Лена! Я вас умоляю! Что мы увидим тут после ремонта, трудно даже предположить. Охранную зону они продают, а сам дом с ближним парком отдают в аренду на девяносто девять лет. Потом потихоньку переоформят в полную собственность.
– Кому продают-то?! Кто этот… меценат?!
Федор Николаевич выразительно посмотрел на меня, и я догадалась:
– Лыткин?! Зачем ему это надо?!
– Он хочет застроить все коттеджами. На участок поля за прудом уже есть проектная документация.
Я вспомнила группу людей и машин на поле – так вот оно что…
– И мы ничего не можем сделать?!
– Боюсь, что нет. Все это время я пытался как-то помешать процессу, но безрезультатно. Я даже был на приеме у министра культуры, просил, чтобы федералы взяли нас к себе. Но им сейчас не до нас – нынешнего министра снимают, придет новый, предстоит смена аппарата. Сами понимаете. Так что – пишите заявление, я подпишу. И уезжайте с богом.
– Интересно… – задумчиво протянула я. – Во сколько же это обошлось Лыткину? Вы, случайно, не знаете?
– Случайно знаю. – Челинцев озвучил мне сумму, и я удивилась:
– Что-то дешево! Или нет?
– Леночка, это же официальная сумма.
– А, ну да. А неофициальная?
– Умножьте на три. Или даже на четыре.
Я умножила. Да-а…
– А как вы думаете, кому он сунул на лапу? Мэру?
– Вице-мэру – Потапову. Ну и губернатору, конечно. Без него не обошлось. Я думаю, тут еще замешана политика. Вы же знаете, что в следующем году выборы мэра? Нынешний даже участвовать не будет, его судьба решена. Главным кандидатом всегда был Потапов. Но ходят слухи, что Лыткин договорился с Потаповым, и мэром «выберут» Лыткина. Так что передача Усадьбы Лыткину – еще и хороший пиар перед выборами. Поддержит загибающийся культурный объект, сами понимаете.
– Вон что… Лыткин захотел во власть… Понятно. А с Потаповым у меня вообще-то хорошие отношения… Он умный мужик…
– Лена! Даже не думайте встревать в это дело – костей не соберете! Я серьезно говорю. И к Лыткину не лезьте.
– Да нет, ну что вы. Никуда я лезть не собираюсь. – Я улыбнулась Челинцеву и вышла. Постояла на крыльце, посмотрела по сторонам… И конечно, тут же рванула к Лыткину. Сначала, правда, заехала домой переодеться – хотелось быть во всеоружии. Я была в каком-то странном состоянии: потом, анализируя все произошедшее, я решила, что в меня вселился пребывающий в ярости дух Елены Петровны. Иначе я не могу объяснить то, что со мной происходило.
Я нарядилась в легкий костюмчик из серо-голубой ткани – узкая юбка прикрывает колени, пиджачок в талию подчеркивает фигуру. Хотя обычно я носила этот пиджак с блузкой, сейчас надела прямо на голое тело – вернее, на лифчик. А то жарко. Пиджачок держался всего на одной декоративной пуговице, и я на всякий случай скрепила бортики английской булавкой с изнанки – а то еще распахнется невзначай. Накрасилась, посмотрела в зеркало: вид строгий, но в то же время чертовски сексуальный.
Лыткин принял меня сразу, словно ждал. Я вошла в кабинет, он поднялся на встречу:
– Елена Сергеевна! Какими судьбами!
– Есть разговор.
– Прекрасно выглядишь!
Он демонстративно оглядел меня с ног до головы, словно ощупал. Я усмехнулась:
– Повернуться? Или сам обойдешь, чтобы увидеть мою задницу?
Он поднял брови:
– Однако! Как грубо вы стали выражаться, Елена Сергеевна. – А потом добавил: – А задницу твою я прекрасно помню.
Разговор явно приобретал какое-то неправильно направление, поэтому я собралась и постаралась успокоиться.
– Скажи мне, Лыткин: зачем тебе Усадьба?
– Пригодится. Лен, это бизнес. Ничего личного.
– Вокруг полно бесхозной земли, зачем тебе именно мы?
– Послушай, чего ты волнуешься: как работала, так и будешь работать.
– Ну, уж нет! Под тобой я не стану работать.
– А мне казалось, тебе нравится такая позиция. Или теперь ты предпочитаешь быть сверху?
Да что ж такое?! Почему мы не можем нормально поговорить?!
– Послушай, Петя! – Я упорно пыталась ввести наш разговор в рамки приличия. – Зачем тебе музей? Забери все, что хочешь, только оставь нам Усадьбу и клочок парка. Строй коттеджи, а мы будем заниматься своим делом.
– Каким делом?! Лен, да разве это музей? Полтора кирпича. Одни копии. Забудь.
Я начала было распинаться о нашей деятельности, но он не слушал.
– А что за мужик с тобой был? – вдруг спросил он, перебив меня на полуслове. – Тогда, на дороге? Новый хахаль?
– Это тебя совершенно не касается. Давай вернемся к Усадьбе…
– Да к чертовой матери твою Усадьбу! Что ты так о ней волнуешься?
– Я волнуюсь, как всякая хозяйка, когда у нее дом отбирают!
– Не смеши меня. Хозяин – это я.
– Ну да, хозяин жизни, я поняла.
Лыткин был какой-то странный: взвинченный и одновременно… смущенный, что ли? Он никак не мог найти верного тона – то хамил, то был издевательски вежлив. Что это с ним? Пьян?! Да, похоже, я зря приехала.
– Хорошо, Петр Трофимович. Вижу, вы не настроены на конструктивный разговор. До свиданья.
Я повернулась, чтобы уйти, но Лыткин догнал меня и схватил за плечи, очень больно.
– Ленка! Вернись ко мне! – бормотал он как в бреду: – Кошка! Черт, ты с ума меня сводишь! Хочешь, я разведусь?! Поженимся, станешь хозяйкой не только Усадьбы – всего города!
Так вот в чем дело! Нечто подобное я и подозревала.
– Петя, мне Голливуд предлагали, я и то не согласилась. Пусти меня!
– Не нравлюсь, да? А раньше…
– Хватит! Да отстань ты от меня!
Лыткин схватил меня за горло. Это когда-то уже было, подумала я. Странно, но я совсем его не боялась.
– По-моему, ты один раз уже пробовал меня придушить. Петь, уймись!
Лыткин провел ладонью по моей груди в вырезе пиджака, потом засунул руку в лифчик, хотя я отпихивалась изо всех сил:
– Да что ж ты ломаешься?! Ты кто вообще, а?! Да тебе же красная цена – зажигалка!
Меня накрыло такой волной ярости и бешенства, что просто искры посыпались. Глядя в его налитые кровью глаза, я с ненавистью произнесла очень четко и раздельно:
– Убери руки. Немедленно.
И он убрал! Поднял руки вверх, словно сдаваясь, и даже отступил на шаг назад. Вид у него был ошарашенный. Потом он еще попятился.
– Стоять! – сказала я. – А ну-ка вернись!
Лыткин послушно вернулся. Он явно растерялся, а я почувствовала, что гораздо сильнее, и если захочу, он будет валяться у меня в ногах. Но я уже ничего от него не хотела. Выпрямившись, я надменно произнесла:
– Ты спрашиваешь, кто я? Я скажу. Я правнучка княгини Елены Петровны Несвицкой. Прямая наследница. Так что это моя Усадьба. И когда мои предки, чьи могилы ты собираешься сровнять с землей, владели здесь всем, твои предки в лучшем случае им прислуживали. А ты, Петя, можешь стать кем угодно – мэром, губернатором, президентом! Все равно ты так и останешься обнаглевшим хамом. Прощай.
Я вышла из его офиса царственной походкой, но за дверями побежала бегом – запрыгнула в машину и рванула домой. Меня трясло, и, чтобы прийти в себя, я влезла под теплый душ – единственную пуговицу пиджака, кстати, я потеряла в пылу борьбы, так что спасибо английской булавке. Жалко, Лыткин не укололся! Потом я выпила пятьдесят граммов коньяку и только тогда включила скайп. Андре, к счастью, был на месте. Я рассказала ему свой план – он долго молчал, потом вздохнул:
– Отговаривать тебя бессмысленно?
– Ты думаешь – это безумие?
– Да нет, почему! Просто ваше государство… Не знаешь, чего от него ждать! У нас это была бы обычная сделка. Хорошо, я поговорю с дядей. Ты ведь понимаешь, что это очень большие деньги?
– Марка стоит дороже!
– Ладно, вышли мне скан марки, а я наведу справки. И сразу тебе позвоню. Возможно, даже сегодня. А ты успокойся, хорошо? Я с тобой, я люблю тебя!
– Ты ангел!
– Я тут же закажу билет, так что скоро увидимся.
– Дважды ангел!
Андрик рассмеялся и отключился, а я быстренько отсканировала нашу драгоценную тифлисскую марку и послала ему электронной почтой. Потом улеглась на диван и стала ждать известий, пытаясь представить, что Андре сейчас делает: звонит дяде… Или поехал к нему? Наверно, поехал! А с кем он будет консультироваться по поводу марки, интересно?..
Спустя какое-то время оказалось, что я думаю о Джуниоре. Что ж получается – Федор Николаевич был прав, когда говорил, что я могу влиять на Лыткина? Когда мы встречались, я этого не осознавала, но теперь ясно видела: он был у меня под каблуком. А сегодня Джуниор просто пытался самоутвердиться. Выпендривался передо мной – «хозяин жизни», ты ж понимаешь. Но ничего у него не вышло. Да-а, моя власть над ним была по-прежнему сильна. Как моментально он подчинился моему приказу – и сам этому поразился!
Мне вдруг стало жалко Джуниора… Ага, пожалела мышь кота. Я тут же вспомнила, как он называл меня Кошкой, и мне стало совсем тошно. Черт с ним! Жалкий ублюдок, вот он кто. Но почему, почему я испытываю такое сильное чувство вины перед этим жалким ублюдком?! В чем я виновата? В том, что замуж за него не пошла?! Я вспомнила, как он говорил, что рядом со мной делается лучше – и что?! Мне надо было всю жизнь водить его за руку?! Избави боже…