Ровно 15 минут спустя Мария Отонаси подъехала на простеньком, неказистом мотоцикле.
— Давай.
Мария Отонаси бросила мне шлем. Я поймал, но был в растерянности, что делать дальше. Она молча смотрела на меня, так что я решил пока что просто его надеть.
— И чего ты стоишь столбом со шлемом на голове? Давай залезай быстрее.
Я сел позади нее, как она мне велела. Чуть поколебавшись, обхватил ее за талию. Мария Отонаси ничего не сказала. Стройная талия. Талия моей драгоценной Марии Отонаси.
Не прошло и десяти минут, как она затормозила перед пятиэтажным домом. Сперва мне не хотелось разжимать руки, но все же я слез с мотоцикла, как положено, и, сняв шлем, окинул взглядом здание. Кирпичный дом, похоже, очень хороший. И даже домофон в подъезде. Квартплата здесь, должно быть, приличная.
Вряд ли она привела бы своего парня, да еще посреди ночи, в дом, где живет ее семья. Наверно, она живет здесь одна. И теперь она ведет своего парня к себе в комнату. Иными словами… это *это*. Вариантов нет.
Мое сердце взревело. Ей, однако, было, похоже, наплевать; она спокойно вошла в лифт. Когда лифт остановился, она наконец отперла комнату номер 403.
Едва войдя в комнату, я ощутил слабый запах мяты. Довольно большая комната, в десять татами. А выглядит очень просторной — видимо, из-за того, что здесь почти нет мебели.
— Почему ты с таким интересом оглядываешься? Здесь же все осталось как в твой прошлый приход сюда.
— …Ага.
Я уселся на подушку, пытаясь выглядеть спокойным. Мария Отонаси, поглядывая на меня искоса, открыла шкафчик и принялась там рыться.
— Так, Кадзуки, давай, побыстрее руки протяни.
Протянуть руки?.. Она что, собирается мне руки целовать или что?
— Чего тормозишь? Вот так.
Мария Отонаси протянула вперед обе руки. Я сделал так же.
*щелк*
Что за звук? — и едва я так подумал, как ощутил, как что-то стянуло мне правое запястье. Я глянул туда.
Наручники.
— …Это что за шутка, Отонаси-сан?
— Шутка? Я могу задать тебе тот же вопрос: что это за шутка? Мы ведь это каждый раз делаем, верно?
Каждый раз?.. Меня в наручники?
— Ну что? Или у тебя сегодня настроение для игры в сопротивление? Господи… ты правда безнадежен.
— Аай!
Мария Отонаси ловким, но сильным движением выкрутила мне руки за спину, не убирая с лица очаровательной улыбки, и защелкнула наручники на моем левом запястье. Потом еще одни наручники надела мне на ноги и уложила меня на пол. Я чуть подергался. Возможно, встать мне удалось бы, но на что-то большее я вряд ли способен.
— Сегодня этим тоже воспользуемся, давай?
Мария Отонаси извлекла черную ленту и тут же обвязала ее мне вокруг глаз. Все стало черным.
Ну и положеньице. Мое тело сковано по рукам и ногам, я ничего не вижу и корчусь на полу, как червяк. Почти как если бы я был в плену у врага.
…Мм? Ааа, вот оно что.
— Похоже, с приготовлениями закончили. Начнем.
Мария Отонаси наверняка заметила, что с Кадзуки Хосино что-то происходит.
Не может быть, чтобы она по-прежнему делала то, что делают любовники.
Итак, исходя из этого — к о г о с е й ч а с в и д и т в о м н е М а р и я?
— Итак… — продолжила тем временем она. — …Т ы н е К а д з у к и Х о с и н о; т о г д а к т о т ы?
Все ясно.
Стало быть, все, что было до сих пор, — лишь игра, нацеленная на то, чтобы связать [меня].
— Хе-хе…
Блестяще. Как и следовало ожидать от Марии Отонаси. Вот почему я перед ней преклоняюсь. И я действительно рад, что мне не придется отказаться от этой иллюзии.
— Что смешного? Похоже, ты не очень понимаешь, в какой ситуации оказался.
Попробуем еще поупираться чуть-чуть, просто на всякий случай.
— Нет, нет… Отонаси-сан. Ты какой-то бред несешь.
— Кончай уже придуриваться, это бессмысленно.
Ааа, все-таки это было бесполезно. Но поэтому-то мой смех и не прекращается.
— Ты совершено непостижимый. Чему ты радуешься, когда я только что обвела тебя вокруг пальца и скрутила?
— Можно спросить? Почему ты думаешь, что я не Кадзуки Хосино?
Перестав придуриваться, я спросил ее серьезно.
— Я слышала твое голосовое сообщение, уже зная про «шкатулку».
После ее краткого заявления я понял. Понял не только почему она меня раскусила, но и то, что она — действительно что-то особенное.
— Но даже если ты знала о «шкатулке» и даже если ты слышала мое сообщение, не маловато ли информации, чтобы делать вывод, Кадзуки Хосино — [я] или [Кадзуки Хосино]? Когда ты узнала, что это я?
— Как только ты сказал «алло» по телефону.
— …Это шутка, да?
Совершенно нереально различить двух людей с абсолютно одинаковым голосом по такой малости.
— Кадзуки, когда отвечает на звонок, говорит «да?». Он не употребляет «алло». Конечно, в нормальной ситуации я бы не обратила внимания на эту мелочь. Но я же знаю, что Кадзуки как-то связан со «шкатулкой». Вполне естественно ничему не доверять. Оставалось только убедиться. Вполне достаточно было повести разговор в нужную сторону, и ты себя выдал. Скажу кое-что приятное: Кадзуки никогда не был в этой комнате.
— Это действительно приятно слышать.
Если бы такому червяку, как Кадзуки Хосино, было дозволено часто навещать такую благородную леди, как Мария Отонаси, это было бы непростительно.
— Иными словами, ты [меня] обманула и убедилась, что я реально существую.
— Сейчас уже нет надобности убеждаться в таких тривиальных вещах. Я хотела выяснить, п о л ь з у е ш ь с я т ы п а м я т ь ю К а д з у к и и л и н е т. Хе-хе, похоже, воспоминания Кадзуки тебе недоступны.
— …
Стало быть, в том, что касается получения информации, она на шаг впереди.
Должен признать, это важный момент. Если бы [Юхэй Исихара] и [Кадзуки Хосино] обладали общей памятью, то при любой попытке Марии Отонаси выработать план вместе с [Кадзуки Хосино] вся информация сразу же утекла бы ко [мне]. Мария Отонаси тогда не могла бы работать с [Кадзуки Хосино].
— Так, теперь позволь спросить: кто ты такой?
— Сама не видишь, что ли? Я Кадзуки Хосино!
— Не валяй дурака и отвечай.
Лежа на полу, я пожал плечами.
— Я не валяю дурака. Я Кадзуки Хосино. Я т о т, к т о н а м е р е н с т а т ь и м с п о м о щ ь ю «ш к а т у л к и».
— …Что ты имеешь в виду?
— То, что сказал, буквально. Мое «желание» было — «стать Кадзуки Хосино». «Шкатулка» выполняет любое желание, так ведь? Следовательно, я — Кадзуки Хосино. Никак по-другому назвать себя не могу.
После этих слов Мария Отонаси несколько секунд молчала.
— «Стать Кадзуки Хосино», говоришь? Ну ты и чудо в перьях… Почему из всех людей — именно Кадзуки? Не думаю, что тело «Кадзуки Хосино» такое уж привлекательное.
— П о т о м у ч т о т ы р я д о м с н и м, — не раздумывая ответил я.
— …Я?
— Да, я восхищался тобой. И вот моя драгоценная Мария Отонаси будет рядом со мной. Одной этой причины было достаточно, чтобы я его захватил.
Я услышал, как Мария Отонаси вздохнула.
— …В жизни бы не подумала, что именно из-за меня ты хочешь захватить Кадзуки.
Произнесла это она, словно жалуясь, но тут же взяла себя в руки. Затем обратилась ко мне.
— Я понимаю, ты настаиваешь, что ты и есть Кадзуки Хосино. Однако я не могу звать тебя Кадзуки.
— Тогда зови меня [Юхэй Исихара].
— [Юхэй Исихара]? Впервые слышу это имя. Тебя на самом деле так зовут, или ты его выдумал?
— Кто знает?
— Пфф, неважно. Но ты должен сказать мне одну вещь: как именно ты меняешься с Кадзуки?
— А в чем смысл такого вопроса?
— Я не обязана тебе отвечать.
— Что ж, тогда и я не обязан.
— Просто потрясающе, как ты умудряешься говорить такие вещи, лежа со связанными руками и ногами.
— Ты меня не обманешь! Ты ничего не можешь мне сделать. В конце концов, любое насилие надо мной — это насилие над телом Кадзуки Хосино.