- Ну разве можно править таким народом! - Сигулий притворно искал сочувствия у Даброгеза, жирные губы кривились. Где уважение, где воспитание? Вваливаются, как в кабак!
"Не юродствуй, - подумал Даброгез, - ишь, разоткровенничался". И одновременно кивнул, выражая понимание, мол, да, не легко ты, власти бремя. По-настоящему надо было бы месяцочка три-четыре пожить, приглядеться, разузнать все толком, а потом... Но Даброгезу опротивело ожидание: хватит, надо действовать!
- Кто таков? И почему молчишь, падаль?!
Стражник согнулся в поклоне, а заодно встряхнул старика в черном, вскинул на ноги тщедушное тело. Лысоватая розово-белая голова затряслась. В мутных глазах застыл необоримый страх и больше ничего. Сигулий обгладывал бараний бок. Вопросы его звучали неразборчиво, глухо. И все-таки спрашивал сам, не перекладывая на сановников, - ухищрения Востока покуда не докатились до простоватых северян.
Даброгез сидел с краю. В мыслях не заносился, понимал, что творящееся - лишь прихоть этого жирного и дряблого царька, а он пока что здесь никто, хуже того - предмет кратковременного любопытства. А потом?
- Отвечай, собака, когда спрашивают! - Стражник ткнул старика в спину пудовым кулачищем.
- Проповедник есмь, - пролепетал тот, нэ смея глаз поднять.
- Народ он мутит, - еле слышно сказал сидящий по правую руку от Сигулия седой, высохший - одни кости - человек, пелагианская ересь расползается по земле! - Голос его возрос, задрожал: - Псы заблудшие, сбивают паству на дьяволов путь. - И добавил тише: - На кол бы его.
- Надо бы, - согласился Сигулий, переходя к дичи, - ему это - один путь в светлое царство.
Даброгез видел, что старик в лохмотьях дрожит, не может унять трясовицы - того и гляди свалится. Лицо его из бессмысленно-тупого превратилось вдруг в обеспокоенно-ищущее. И снова загудели пески, завыл знойный ветер... Где-то видел Даброгез такое лицо. Где? Конечно, там, где же еще! Восточный бродяга, толкователь снов и предсказатель стоял перед ним так же, как перед узурпатором стоит сейчас этот жалкий старикан.
- Проповедуешь, значит?
Старик вздрогнул, глаза высверкнули из-под бровей не так уж и бессмысленно.
- Неразумен, но посвящен есмь - делюсь с людьми...
Сигулий рассмеялся и широким жестом сдвинул со стола объедки. Под ногами ожило - засуетились, заелозили мохнатые тела, дотоле зачарованно застывшие мордами вверх. Хруст разгрызаемых костей наполнил зал, отозвался в закоулках под сводами - будто там уже ломали кого-то на дыбах палачи.
- Сознаешься, бунтовщик? Говори - кто подослал мутить люд христианский? Шпион из Британики?!
Старик рухнул на колени - от него облачком пошла пыль. Даброгез отвернулся. "И тот так же ползал в ногах. Слабы духом-то, а поучать берутся - свет им виден!" Ни презрения, ни злости разбудить в себе не смог. Ведь помнил же, запало в душу, не отвяжешься... Даброгез потянулся к фляге. Но остановил движение руки - неудобно свое пить при этих.
- Сроду нигде не был, аквитанский я...
- Врешь, ублюдок. Палача! - Сигулий снова хлопнул в ладоши.
Побежали за палачом. Сигулия озлило, что того не оказалось на месте, он швырнул кубок наземь, выпучил глаза. Лучше бы переждать, но Даброгез решился вставить слово.
- Много бродит болтунов по свету, - оказал он, стараясь, чтобы голос звучал как можно равнодушно нее, - на Востоке их больше, чем пахарей, ха-ха, - он громко, развязно рассмеялся, - а свет что-то не меняется!
- И не изменится, - твердо проговорил изможденный со своего места.
Палача никак не могли отыскать.
- Ладно, в подвал эту падаль! - распорядился Сигулий рассерженно, повернул жирное, обрюзгшее лицо к Даброгезу: - И почему я должен кормить этих бездельников, попробовал бы кто подсчитать - во сколько обходится казне тюрьма, набитая отбросами? Дармоеды! Эй, - крикнул он в спину старику, которого пинками гнали из зала, - так говоришь, человек безгрешным на свет рождается?
Стражник рывком обернул старика. Тот чуть не упал.
- Да, повелитель, как же иначе... - В голосе было сомнение.
- Хе-хе-хе, - залился Сигулий, хорошее настроение вернулось к нему, - эй ты, скажи-ка этой падали в подвале - коль сумеют образумить убогого, я им... я их, - со стола полетела вторая порция костей, - угощу на славу. После собачек, конечно!
Через минуту появился палач и тут же получил по зубам от одного из сановников, сидящего с краю. Палач в лице не изменился, зато сановник обиженно скривил губы и принялся рассматривать ушибленную руку с таким видом, будто только что снес незаслуженное оскорбление.
Стражники ввели здоровенного, глуповато хихикающего парня. Парень был чернее аравийского бедуина, и тем страннее казались облупленные лоб, щеки и розовые со вздутыми жилами руки.
- Без пошлины в город... - начал было сопровождающий.
- Вор! - процедил Сигулий и ткнул пальцем в черную фигуру с двуручным мечом.
Через мгновение Даброгез получил возможность убедиться, что палач знает свое дело. Тело осело, выпростав розовые руки в нищенском жесте, ладонями вверх, а на губах катящейся к столу головы все еще стояла глуповатая ухмылка. Собаки зарычали, но с места не сдвинулись, лишь шерсть на загривках затопорщилась да сузились и острее стали глаза. Сигулий послал черному со слугой кружку вина. Тот принял подношение молча, вместе с ним исчез за колоннами, в темноте.
Даброгеза передернуло, комок снова занял свое место в горле. И пришла мысль - а чем он лучше черного? Нет, все это бред... Правда, там, на улице, за углом, пес, не такой породистый и холеный, как эти под столом, небось уже догладывает нежданный подарок, полученный от самого центуриона Великой Империи... А ну их, разбираются пускай те, кто не выходит из своей слоновой башни в этот мир, умники! А не выходят-то почему? Руки боятся запачкать?!
Третьим был знакомый Даброгезу франк-стражник. Его волокли двое. Франк ничего не понимал, упирался, крутил головой и не мог выдавить из себя ни слова. Зато Сигулий смотрел на Даброгеза чересчур откровенно и не пытался этого скрыть.
- Тебя зачем поставили? - спросил сановник с отшибленным кулаком и шишкой на лбу, которую Даброгез только заметил до того она была естественна на грубо слепленном и изуродованном излишествами лице.
Франк пролепетал что-то невразумительное, тыча толстым пальцем в Даброгеза.
- Не слышу!
Даброгез сидел и помалкивал, ему было интересно - как тут с порядком, с дисциплиной среди служивой братии.
- Они сами, по государственному... - заверещал вдруг совершенно отчетливо франк, - по делу...
- С ним ясно. - Сигулий махнул рукой в темноту, туда, где угадывалась фигура палача.
Фигура обозначалась явственней, вместо лица - застывшая маска. Даброгезу стало не по себе. И не жалко ему было вовсе зверообразного увальня-франка, себя стало жалко. Может быть, поэтому не захотелось выглядеть бесчестным даже перед грязным, лживым, трусливым наемником.
- Оставьте его мне, - обратился он к Сигулию. Изможденный вмешался:
- Он должен умереть, - донеслось безразлично и жестко.
- Он умрет, куда ему деться, но с пользой - в первом же деле я пущу его на мечи, не все ж моим бойцам на себя удар принимать, они ценятся повыше! - Даброгез говорил полушутливо и без нажима.
Сигулий расплылся в ехидной улыбке. Перепелиный жир заиграл, запереливался по его щекам, на лбу заблестела испарина.
- Любишь своих, бережешь... не слишком ли?
- В бою увидишь, - вывернулся Даброгез, - не в умении погибнуть победа, нет. Мои не любят стелиться под мечами, они любят врага крошить.
- Хорошо, бери.
Палач снова исчез в темноте. "Ну вот и ладно!" Даброгезу припомнился бродяга-философ и его слова: мол, если даже самый плохой и злой человек сделает в день хоть одно доброе дело, то не так уж он плох и зол... "Бредни все!" Но почувствовал Даброгез себя вольготнее.
- Лови! - Сигулий швырнул здоровенную кость под ноги франку. - А то отощаешь - какой из тебя воин!
Франк бросился за мослом. Одна из собак, рыжая с черными подпалинами, опередила его. Но и рука франка уже вцепилась в кость. Он дернул на себя, вскочил на ноги. Губы его сложились в улыбку, но тут же обвисли. Он согнулся и осторожно положил кость перед собакой. Та, сдерживая рык, вернулась с добычей под стол. "А он не так туп, - подумал Даброгез, сообразил, что любой из этих псов дороже хозяину, чем десяток охранников!" Франка увели.
- Остальных потом, - промямлил Сигулий, откинулся на спинку и, не глядя на центуриона, сказал: - Теперь твоя очередь.
Голос прозвучал зловеще. Но Даброгеза испугать было не просто.
- Да, властитель, мне есть что сказать, - проговорил он, склоняя голову, - но, извини, есть вещи, которые не терпят множества ушей.
- А если тебе поможет мой добрый приятель? - Сигулий кивнул в темноту.
Даброгез понял, что стоит дать слабину - и ему не поздоровится. Тело налилось силой, стало свежим и послушным, будто и не было обильной трапезы.