Клод
остановился, ахнув от восхищения.
Потом, когда они подошли к улицеПируэт,онсталемупоказыватьи
описывать каждый дом. На углу горел лишь один газовыйфонарь.Осевшиеи
разбухшие дома выпятили своинавесыибыли"пузатыми,какбеременная
женщина", по выражению художника;конькиихкрышзавалилисьназад,и
домишки словно поддерживали друг дружкуплечом.Затотри-четыредругих
дома, тонувшие в ямах мрака, казалось, вот-вотуткнутсяносомвземлю.
Газовыйфонарьвыхватилодинизних,ослепительнобелый,заново
оштукатуренный, похожий на старуху с немощным и дряблым телом,набеленную
и накрашенную,какмолодаякрасотка.Дальшенеровнаявереницадомов
постепенно уходила в глубокую тьму, изборожденная трещинами, вся в зеленых
потеках от дождя, являя собой такую беспорядочную смесь красок и поз,что
Клод хохотал от всей души.ФлораностановилсянауглуулицыМондетур
против предпоследнего дома слева. Еще спали три егоэтажасокнамибез
ставен, с маленькими белыми шторками, плотно задернутыми изнутри; наверху,
за занавесками узкого оконца под самым конькомкрыши,мелькалсвет.Но
особенное волнение Флорана явно вызвала лавкаподнавесом.Еекакраз
открывали. Она принадлежала торговцуваренымиовощами;внутриблестели
котлы, на прилавке вглиняныхмисочкахкрасовалисьвыложенныегорками
тертый шпинат ицикорийсвоткнутымималенькимисовками,откоторых
виднелись лишь белые металлические ручки. Изумленный этим зрелищем, Флоран
замер какпригвожденный;должнобыть,оннеузнаваллавку;онбыл
подавлен, прочитав на красной вывеске фамилию владельца:Годбеф.Опустив
руки, Флоран уставился на пюре из шпината с таким видом, словнопроизошло
величайшее несчастье.
Оконце под крышей распахнулось, и оттуда высунуласьголовкамаленькой
старушки; она поглядела на небо, на рынок, вдаль.
- Смотрите-ка, мадемуазель Саже, ранняя пташка, - заметил Клод, вскинув
на нее глаза.
И, повернувшись к своему спутнику, он добавил:
- Здесь жила моя тетка... Дом этот-гнездосплетен...Ага!Воти
Меюдены зашевелились: на третьем этаже свет.
Флорансобралсяужерасспроситьего,ноэтотчеловеквшироком
полинялом пальто внушал какое-тобеспокойство;такинепромолвивни
слова, он пошел вслед за Клодом, который стал рассказывать емуосестрах
Меюден.Онирыбницы;старшая-роскошнаяженщина;младшаяторгует
пресноводной рыбой, и когда стоит, такая золотоволосая, среди своих карпов
и угрей, смахивает на одну из мадонн Мурильо.Мало-помалуонвсердцах
договорился до того, что Мурильо не писал, а "валял дурака". Потомвдруг,
остановившись посреди улицы, воскликнул:
- Да куда же вы, собственно, направляетесь?
- Теперь уже никуда, - уныло ответил Флоран. - Идемте, куда хотите.
Когда они собирались повернуть с улицы Пируэт, чей-то голос извинного
погребка, стоявшего на углу; окликнул Клода.