Александр сидел, положив руки на стол и глядя на стоящую перед ним бутылку красного вина и ополовиненный бокал. Чернышеву не собирались предлагать ни присесть, ни разделить с хозяином вино. Ему не предлагалось даже открывать рот: Бруджа заговорил, едва Роберто появился в проеме:
— Если нам удастся вернуться в Рим, тебе придется стать более скрытным. Все знают о пристрастиях Клаудии, но это не должно выставляться напоказ.
— Да, барон.
Александр помолчал.
— Придет время, чел, и ты пожалеешь, что я не убил тебя сегодня ночью.
— Почему?
Чернышев спросил и сразу же пожалел об этом: догадался, как ответит Бруджа, и не захотел слышать ответ. Но было поздно.
— Потому что, когда она тебя бросит, тебе будет очень плохо. И ты сам начнешь звать смерть. Будешь выть, бросаться на стену и гореть, вспоминая холодную любовь моей дочери. Может, сумеешь преодолеть кошмар. Выживешь. Но потухнешь. Может, убьешь себя. Может, бросишься в объятия другой женщины ночи, но это будут последние объятия в твоей жизни: только моя дочь умеет любить чела долго.
Роберто понимал, что старый барон говорит правду, понимал, что был далеко не первым челом, которому шептала признания ледяная красавица, но это ничего не меняло: сейчас он был с Клаудией и не собирался добровольно отказываться от нее. Любовь масана затягивает.
— Я все понял, повелитель. — Чернышев склонил голову. — Могу я идти?
— Иди.
Бруджа покачал головой и поднес к губам бокал с кровавым напитком. На его груди сверкнул алым пламенем рубин.
* * *Жилой комплекс «Воробьевы горы».
Москва, улица Мосфильмовская,
6 ноября, суббота, 03.08
Проводив Анну, Никита некоторое время валялся в постели, честно пытаясь заснуть, но по прошествии получаса убедился в бесполезности подобных усилий. Слишком бурным выдался день, даже не день — сутки. Слишком много событий произошло за двадцать четыре последних часа. Магический обряд, игра, победа… но спроси сейчас у Крылова, что же было самым главным, ответил бы не задумываясь: Анна!
Вошедшая в его жизнь черноглазая ведьма. Умница и красавица.
Анна затмила, сделала неважным все остальное.
— Что ж, невысокая плата за обладание такой женщиной.
Никита произнес эти слова серьезно, без тени сомнения. Он сделал выбор. Он предложил руку и сердце ведьме и получил согласие. Тихое «люблю», слетевшее с губ девушки, до сих пор стояло в ушах Крылова. Возбуждало, не давало уснуть. Ее глаза, ее волосы, ее улыбка… и ее признание. «Мы будем вместе!»
А вот с Эльдаром придется расстаться. Плохо, конечно, но такова жизнь. Никита понимал, что Ахметов не простит ему Анну, а значит, дружбе конец. Хорошо еще, если не станут врагами. А если станут? Если Эльдар начнет войну? Сейчас Крылов с трудом представлял себе такое развитие событий, но был уверен, что ради Анны пойдет на все. Надо будет наступить на Эльдара — наступит. Этот приз предназначен для одного.
Сон не приходил. Поразмыслив, Никита принял решение угоститься чем-нибудь крепким, искренне надеясь, что небольшое количество дополнительных градусов поспособствует здоровому сну. Крылов накинул халат, вышел из спальни и замер: в кабинете горел свет.
Крылов Никита Степанович, жилой комплекс «Воробьевы горы» на Мосфильмовской, этаж, квартира… Хрип располагал самой подробной информацией о местонахождении объекта. Он знал планировку холла, коридора и квартиры, знал, как стоит кровать в спальне и письменный стол в кабинете. Даже точное количество шагов от лифта до двери квартиры было ему известно — Хрип тщательно прорабатывал каждую операцию и требовал от заказчика максимум информации. Наверное, потому и оставался до сих пор в живых. Он остановил машину неподалеку от дома и в последний раз внимательно просмотрел присланные на карманный компьютер фотографии Крылова: две анфас, две в профиль.
— Красивая у тебя подружка, — одобрил Барабао. — Потрясающе красивая. И страстная… Только не думай, что я подглядывал: вы полдома перебудили своими ахами и охами… — Маркиз вздохнул и поинтересовался: — Ведьма?
Крылов молчал.
— Чего стоишь пень пнем? Бутылку, что ли, для друга пожалел?
Вопрос Барабао поставил, мягко говоря, некорректно: груда опустошенной стеклотары в районе письменного стола наглядно показала Никите, что искать в доме спиртное — занятие бесполезное. Оставалось только догадываться, каким образом двадцатидюймовый малец ухитрился влить в себя такое количество жидкости.
— Так ведьма или нет? Или ты не знаешь? Если не знаешь, могу тебя обрадовать: твоя подружка — ведьма.
Маркиз расположился на письменном столе, соорудив для себя удобное кресло из книг и каких-то тряпок. Справа от него стояла рюмка, слева — наполовину опустошенная бутылка водки. Взгляд Барабао излучал благодушие, а расслабленная поза не оставляла сомнений в том, что маркиз пребывает на самой вершине блаженства.
— Что ты здесь устроил? — опомнился наконец Крылов.
— А что мне оставалось делать? — огрызнулся маркиз. — Ты уехал, бросил меня.
— Я не думал, что ты начнешь здесь хозяйничать.
— Надо было выбросить бутылки в окно?
— Надо было ничего не трогать!
— Меня мучила жажда.
— Ты пьяница?
— Это единственное доступное мне удовольствие, — с оттенком высокомерия в голосе сообщил Барабао и вяло махнул рукой. На большее сил у него не оставалось.
— Дух-алкоголик. — Никита покачал головой. — Вы все такие или мне подсунули некондиционный товар?
— А я думал, что мы друзья, — обидчиво пробубнил маркиз. — Вот подожди: отдохну, будем драться на дуэли.
— Убьешь меня, кто будет покупать выпивку?
Барабао пальцами зафиксировал веко в открытом положении и с неподдельным интересом осведомился:
— А ты купишь?
Крылов не ответил.
— Я не знаю, как бы протянул столько лет, если бы создатель не научил меня получать удовольствие от выпивки, — примирительно произнес маркиз, изо всех сил стараясь говорить четко и внятно. Получалось не очень. — Знаешь, сколько духов сходит с ума из-за того, что не имеют возможности отвлечься? Все! Невозможно заниматься только работой! В конце концов, это приедается.
— Ты не показался мне трудоголиком.
— Поверь, я вкалываю, как лошадь, — вздохнул Барабао. — И даже сейчас нахожусь на вахте. Часть меня никогда не спит. И чтобы эта часть работала как часы, интеллектуальная составляющая периодически пьет горькую.
Никита брезгливо посмотрел на кучу бутылок и подошел к разложенным на маленьком столике картам.
Он так и не успел завершить свой ход. Приехав из казино, Крылов едва успел переодеться, как в квартире появилась Анна. Счастливая и веселая, жаждущая по-царски наградить триумфатора. И Никита позабыл обо всем. Даже об Игре. И теперь внимательно изучал сложившийся после хода соперника расклад «Королевского Креста». Перекрыта пара стопок, но это дело поправимое, появилась черная линия — противнику удалось дотянуть последовательность до шестерки треф, плохо, но ничего страшного — у самого Крылова две линии дошли до семерок. Жаль только — неизвестно, что ушло в талон.
— Мне показалось, что твое положение несколько ухудшилось, — заметил Барабао.
— Ничего страшного, — пробормотал Крылов. — Я контролирую ситуацию.
— До тех пор, пока приходят нужные карты, — обронил маркиз.
— Нет, — буркнул Никита, — до тех пор, пока я правильно использую приходящие карты.
— Можно сказать и так.
Крылов отвлекся от карт и даже подошел к столу, чтобы лучше видеть Барабао.
— Пытаешься доказать, что все зависит только от того, как разлеглись карты? Что мое мастерство ничего не значит? Что мой ум и опыт ерунда, а главное в Игре случайность?
— Отличные слова! — Маркиз попытался похлопать в ладоши, опрометчиво отпустил веко, и глаз молниеносно закрылся. — Спящий тебя подери!
— Кто подери?
— Неважно. — В результате непродолжительной борьбы Барабао сумел восстановить зрение. — Ты исключительно правильно думаешь, чел Никита, постарайся сохранить эту уверенность и дальше.
Это было похоже на игру в поддавки. Пройти во двор через дальнюю калитку, сегодня там не работает видеокамера. Дверь в подвал, карточка электронного ключа прилагается. Свет не включать. Десять шагов вперед, затем пятнадцать налево — кнопка лифта. Это служебный лифт, находится чуть в стороне от основных, и его не видно с поста охраны…
Все было настолько просто, что Цвания мог бы справиться с делом самостоятельно. «Для чего ему платить деньги исполнителю?» Хрип улыбнулся, но тут же взял себя в руки: на работе только о работе! Думать только о задании! Все остальное потом!