Вот чего Анне совсем не хотелось, так это быть искренней, не хотелось рассказывать Крылову ни правду, ни ложь, вообще — говорить с ним не хотелось. Хотелось подумать, взвесить варианты, посоветоваться с Генбеком, в конце концов. А значит, надо уезжать — Никита не отстанет.
Но прежде необходимо кое-что изменить. Девушка внимательно посмотрела на Крылова:
— Кит, ты должен пообещать, что отдашь мне Колоду после игры.
— Я ведь обещал, — нахмурился Никита.
— Не на словах, — негромко сказала Анна. — Мы должны создать заклятие обещания. Ты должен поклясться своим сердцем.
— Ты мне не веришь?
— Верю. Но клятва введет меня в игру, заставит врагов учитывать мое присутствие. А я, ты уж извини, могу больше тебя.
— Каких врагов?
— Твой артефакт интересен многим. — Крылов прищурился. Девушка улыбнулась: — А ты думал? Следы Колоды Судьбы увидели многие маги, и, чтобы защитить тебя, я должна быть в деле глубже, чем сейчас.
Заклятие определит следующим честным владельцем Анну, и никто, даже Сантьяга, не сможет это изменить.
— Никаких проблем, — пожал плечами Никита. — Что надо сделать?
Девушка достала из сумочки две черные фигурки, вложила их в руку Крылова, накрыла сверху ладонью.
— Повторяй за мной: клянусь…
— …своим сердцем…
— …отдать Колоду Судьбы…
— …Анне Курбатовой.
И снова поток энергии, бесчисленными иголочками пронзивший плоть. Ощущение становилось привычным. Никита улыбнулся, но хорошее настроение улетучилось: девушка одевалась.
— Я не могу остаться до утра.
— Шутишь?
— Нет.
Крылов помрачнел.
— Мне это не нравится.
Анна не ответила, молча отыскала трусики, чулки, платье, кинула в сумочку мобильный телефон.
— Иногда я думаю: а можно ли тебе верить?
— Жалеешь, что сделал мне предложение?
Никита в одно мгновение оказался рядом, схватил девушку за плечи, развернул к себе, заглянул в глаза:
— Не смей так говорить!
— А ты не смей так думать!
— А о чем я должен думать?!
— Тебе не в чем меня упрекнуть. И еще… — В черных глазах загорелся огонь. — Я люблю тебя.
Крылов вздрогнул. Прищурился. Ослабил хватку, теперь он держал девушку за плечи скорее нежно, чем крепко… и вдруг смущенно улыбнулся:
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Да.
* * *Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки.
Москва, Бутово,
6 ноября, суббота, 00.02
— Ифиот!!
— Фюрер, умоляю, не стреляй!!
Копыто, продемонстрировав невиданную реакцию, успел добежать до вскинувшего помповое ружье Кувалды и повиснуть на стволе, направив заряд в пол. Грохот на мгновение оглушил обоих дикарей.
— Убью, прифурок!
— Не надо!
— Кретин!!
Прильнувшие к дверям кабинета Иголка и Контейнер переглянулись: если Кувалда прикончит уйбуя, то и им несдобровать. Судя по воплям, одноглазый вождь пребывал в крайней стадии бешенства…
— Я же говорил, что надо эмигрировать, — просипел Иголка. — Сейчас бы парились в Гонолулу.
— На какие шиши?
— Да пошел ты, шиш недоделанный.
— По бандане захотел?
— Ну, ударь, если хочешь! Все равно всем нам трындец. Одним синяком больше, одним меньше…
Контейнер, остро прочувствовавший трагическую правоту скандалиста, бить Иголку не стал. Вздохнул горестно и вновь приник к замочной скважине.
— Безмозглая тварь!!
— Я не хотел! Меня подставили!!
— Кто тебя пофставил, животное? Кому ты нужен?!!
Уйбую приходилось несладко. Отбросив ружье, озверевший фюрер достал ятаган, загнал несчастного Копыто в угол и теперь не спеша приближался, с наслаждением выбирая, по какой части тела нанести первый удар.
— Башку тебе, что ли, снести, козлу? Нет. Слишком быстро. Начну с ушей.
Уйбуй же не терял надежды уговорить Кувалду повременить с расправой. В конце концов, мертвый деньги точно не вернет, а живой может постараться. Рано или поздно одноглазый это тоже сообразит… Скорее бы!
— Фюрер, я найду деньги!
— Гфе ты их найфешь, прифурок?!
Иголка и Контейнер, не сговариваясь, начали отползать от двери. Им уже виделся Кувалда, выскакивающий из кабинета с окровавленным ятаганом в одной руке и уйбуйской головой — в другой. Оказаться в этот момент рядом с фюрером бойцам не хотелось.
— Не надо!!!
Ятаган взлетел вверх и резко опустился, просвистев в миллиметре от головы Копыто.
— Я все исправлю… — пролепетал уйбуй, размазывая по лицу слезы и сопли. — Фюрер, клянусь зубами Спящего: найду деньги, верну с процентами…
Кувалда, тяжело дыша, отошел к столу, опрокинул стакан виски и злобно уставился на идиота-подчиненного. Убить? Повесить именным фюрерским указом? А кто будет с тыла подпирать, случись что? Верность среди Красных Шапок встречалась исключительно редко, каждый боец мечтал подсидеть уйбуя, каждый уйбуй — фюрера. Междоусобицы были таким же фирменным почерком семьи, как жадность у шасов или занудство у эрлийцев. И вот — Копыто. Недалекий, простоватый. Зато спину ему фюрер подставлял без опаски, знал, что нож уйбуй не воткнет.
— Как ты все исправишь, фубина?
— Еще не знаю… Но я придумаю, фюрер, честное слово, придумаю!
К сожалению, среди дикарей уже поползли слухи, что, поскольку Копыто безумно везет в карты, фюрер лично отсыпал уйбую огромную казну, наказав сделать семью богатой и счастливой. Весть о крупном проигрыше могла вызвать бунт. Конечно, помощники пустят слух, что все это ложь, и никто Копыто денег не давал, но уйбуи из Фюрерского совета в общих чертах представляли себе состояние семейных финансов и обязательно поинтересуются, куда подевался предназначенный для покрытия долга миллион. И все опять же закончится бунтом.
— Ферьмократия хренова, — ругнулся одноглазый, в очередной раз помянув недобрым словом либеральные идеи Ее величества. — Ставит на нас эксперименты, стерва.
— Белобрысая тварь! — поддакнул Копыто.
— Паскуфа!
Кувалда вернул ятаган в ножны. Его душила обида на судьбу: надо же, как все хорошо шло, пока этой идиотке королеве не пришло в голову устроить дикарям выборы.
— Фюрер, а со мной что делать будем?
Одноглазый покосился на скорчившегося уйбуя, сплюнул — не в Копыто, мимо, и буркнул:
— Времени тебе фо понефельника. Ищи миллион, гфе хочешь, но в казну верни.
— Я постараюсь…
— Пшел вон!!
— Могло быть и хуже, — философски заметил Иголка, пинком открывая двери «Средства от перхоти». — Мог и убить.
— Успеет еще, — буркнул Контейнер.
— И то верно.
— Только эмигрировать больше не предлагай. Я, типа, хочу помереть на родине.
— Может, ты еще и веревку на свои деньги купишь?
— Не, — подумав, мотнул головой Контейнер. — На веревки в семейном бюджете отдельная статья есть. По линии внутренних дел.
Несмотря на то что предстояло много думать, виски дикари взяли экономно, одну бутылку, разместились за столиком и выпили по первой. Без тоста. Опустив стаканы, переглянулись, надеясь, что вот теперь-то прозвучит что-нибудь умное, подождали, но без результата. Копыто печально пощупал наливающийся под глазом синяк.
— Уйбуй, — буркнул Иголка. — Что делать будем, уйбуй?
— Надо, типа, деньги искать, — проворчал Контейнер. — Это, типа, понятно.
— Миллион на дороге не валяется.
— На дороге и полмиллиона не валяются. Но как-то же их находят!
— А кто нашел полмиллиона? — заинтересовался Иголка. — Давай отнимем!
— Я таких не знаю, — растерялся Контейнер. — Но если наведешь, отниму. Делов-то!
Уйбуй выругался и стал разливать по новой: первая порция интересных мыслей не родила.
— А у тебя артефакт еще не разрядился? — осведомился Иголка, вытирая рукавом губы.
— Нет.
— Тогда надо снова играть.
— Хватит, мля, доигрались, — прорычал Копыто. — Чего-нибудь другое придумай.
— Банк человский ограбить!
— Чтобы нас Великие Дома повесили?
— Подумаешь, событие: один банк. И не узнает никто.
Но в голосе Иголки уверенности не чувствовалось. В Тайном Городе за порядком следили тщательно, уровень допустимых безобразий строго квотировался, и крупными мероприятиями, вроде ограбления банка, занимался лично фюрер в интересах всей семьи.
— Не узнает никто, — повторил скандалист. — Мы тихо.
— Мы, типа, тихо не умеем, — вздохнул Контейнер. — Прав уйбуй: повесят нас Великие Дома. Лучше уж еще раз в карты рискнуть.
— А что ставить будем?
— Магазин какой-нибудь ограбим.
— А если опять проиграем?
Здоровяк замолчал: на этот вопрос у него ответа не было.
— Нам еще Захару тачку возвращать надо, — добил оппонента Иголка. — Забыл?